'''ГЛАВА 2. КУПАЛЬСКИЕ НОЧНЫЕ ОРГИИ И НЕДОВОЛЬСТВО ДЯДИ'''

Анна Горшкова пишет:

Искания и любовные приключения язычника Жизномира.»
(Историко-приключенческий роман. Полная версия.)
.
Предисловие
Счастье жизни – в самой жизни, подчас не лишенной страданий и огромного человеческого горя!
(Авил)

Моим увлечением с детства была страсть к поискам клада. Начитавшись книг о Шлимане, открывшему миру Трою, я мечтала о том, как я открою когда-нибудь людям свою великую и святую Русь.
Однажды я отдыхала на Северском Донце, близ города Белая Калитва, у Авиловой горы. Ночью прошел сильный ливень и случился оползень, который обнажил два входа в пещеру.

-Серенькое утро – красненький денек! - подумалось невольно мне.- Меня непременно ждет открытие!
Я разобрала кучу камней, и очутилась в небольшой пещере похожей на храм. Но был ли это храм? Правда, в глубине огромного зала, ярко освещенного солнцем, через небольшие отверстия в потолке, можно было видеть нечто похожее на алтарь. И ничего больше. Вновь шаг за шагом я исследовала все помещение храма. Никакого результата. Но я не отчаивалась. Я верил в свою интуицию. Она мне подсказывала, что надо вернуться назад, освободить открывшийся второй вход от камней и проникнуть в пещеру справа, где еще не побывала нога исследователя.

Мое предчувствие меня не обмануло, и мне повезло, когда я с трудом протиснулась в узкий лаз второй пещеры. Нервное волнение охватило меня, когда темное пространство распахнулось передо мной, обдав меня неземным холодом. При свете карманного фонарика мне удалось полностью разглядеть кубической формы помещение, напоминающее мне чем–то монастырскую келью. Слабый дневной свет тускло освещал уродливый, грубо сколоченный деревянный стол, усыпанный огарками свечей и полуистлевшей бумаги. В правом углу находился деревянный топчан, укрытый полусгнившей овчиной. Под ней я обнаружила хорошо сохранившийся скелет мужчины атлетического телосложения. Его правая рука сжимала женское украшение, в виде нескольких круглых медных монет, нанизанных на полуистлевшую веревку. На его груди был массивный серебряный крест весьма тонкой работы.

Как не странно, но меня долго не покидало ощущение какой–то родственности между мной и этим старцем – отшельником. Тут мой взгляд упал на нишу в стене, где стояло несколько глиняных тарелок, кубков и сосудов. Все они были пустыми, за исключением самого большого, с узким горлышком, запаянным воском. Качнув его из стороны в сторону, я поняла, что внутри его что–то есть. Не раздумывая, я его разбила. На пол вывалились свернутые в трубку и покрытые воском свитки бумаг, исписанных кириллицей. Не мешкая, я сложила в свой вместительный рюкзак предметы старины, свитки бумаг и выбрался из пещеры… Уже дома я исследовал свои находки. В моих руках оказалось житие язычника Жизномира, крещенного под именем Авил.
Я перевел его записи с языка Кирилла и Мифодия на современный русский. Как у меня получилось - судить вам.

ЯЗЫЧНИК
( книга первая)
ПРОЛОГ'''

Ой, вы гой еси, люди добрые, люди русские! Мир вам и благодать! Мне уже много лет. Сначала я был язычником, потом православным христианином, а сейчас даже не знаю уже: кто я? Всю свою жизнь, я искал ответ только на один вопрос: «В чем смысл нашего бытия? Кто нами, людьми, управляет? Наши многочисленные Боги, Законы или хаос нашего Бытия? Я, отшельник Авил, обитатель пещеры, питающийся только хлебом и водой, а еще силой мудрости, дарованной мне жизненным опытом, ответа на этот вопрос так и не получил!

Вот уже более тридцати лет, как я оставил родные края и брожу по диким степям печенежским, неся басурманам веру и слово Божье. Труден и опасен был мой путь. Многих людей я научил грамоте, просветил и обратил в нашу православную веру, но как ничтожно малы результаты трудов моих праведных на общем фоне безверия и дикости.

Вот уже много лет, как я отказываюсь повиноваться внутреннему голосу, побуждающему меня написать о своем грехе, о пережитом, поразмышлять об истинах и смысле жизни, наконец, поведать людям о том, как зарождалась в нашей стране государственность и христианская религия, у истоков, которых я стоял. Я всегда считал, что «иная слава хуже поношения», да и по правде говоря, у меня нет никаких надежд, что это кто-либо прочтет. Но, силы мои с некоторого времени, как я совсем удалился от людей и стал отшельником, стали мне изменять, и я уже не в состоянии под разными предлогами сопротивляться своему тайному желанию доверить бумаге свои мысли и рассказать о пережитом.

В своем повествовании, наверное, я должен рассматривать себя, как человека исключительной судьбы, оказавшегося в гуще исторических событий в переломное для страны время. А это были великие события нашей истории, свидетелем и очевидцем которых, мне посчастливилось быть…

Девятилетним неразумным отроком слушал я на княжеском дворе христианские наставления старой княгини Ольги, которые она давала своим внукам и окрестной детворе. В 12 лет принимал участие в отражении атак кочевых народов при осаде ими Киев града , переплывал под градом стрел бурный Днепр, чтобы позвать на помощь городу дружинников воеводы Свинельда.
Спустя тридцать лет переносил я нетленные мощи «начальницы» веры Русской земли в Десятинный храм Успения Пресвятой Богородицы. Восхищался героическими деяниями первых русских правителей - варягов, Рюрика, Олега, их соплеменников Дира и Аскольда, русским характером Вадима Храброго, героическими победами полу варяга c русским именем князя Святослава при его походах на вятичей, хазар, ясов и касогов, болгар и греков, дерзнувшего создать из Руси новую империю. Яркими и насыщенными событиями были те времена, очевидцем которых мне посчастливилось стать.

После гибели князя Святослава Игоревича, в Киеве власть взял его старший сын - юный Ярополк, окруженный отцовскими воеводами. Олег, который был на год младше, правил в древлянской земле, самый младший — Владимир, сын Святослава от наложницы Малуши, сидел в Новгороде.
После смерти отца, и Олег, и Владимир оказались самостоятельными правителями своих земель. Они стали центром притяжения сил, которые хотели вновь добиться самостоятельности от Киева.
Походы Игоря и Олега на Византию, великие завоевания Святослава выдвинули Русь на заметное место в Восточной Европе.

Начало своего повествования я начну с того, что слышал от очевидцев о призвании варягов на Русь и их правлении, затем, как правили их потомки, что видел сам , что пережил, что уразумел при правлении Ярополка , а затем князя Владимира..

Поначалу Ярополк зарекомендовал себя как правитель, который стремился закрепить завоеванное предшественниками. С малолетства оторванный от отца, Ярополк находился под большим влиянием своей бабки христианки Ольги. Его женой стала красавица гречанка-монахиня Юлия, которую Святослав захватил во время войны с Византией. Через три года правления Ярополка положение резко изменилось. И вновь угроза единству Руси пришла из древлянских земель. По приказу княжившего там Олега, которому было всего 13 лет, в древлянских лесах был убит во время охоты сын Свенельда, Ярополкова воеводы, того самого Свенельда, который еще во времена Игоря собирал там дань. Можно думать, что древляне мстили ему за прежние обиды и взяли курс на отделение от Киева.

Результатом этой распри, явился через два года поход киевской рати во главе с Ярополком против древлян. Киевляне одолели древлян, те бежали за крепостные стены города Овруча. На мосту через крепостной ров произошла давка, в которой и погиб молодой князь Олег. Древляне снова были подчинены Киеву.

Стремление отделиться выказал и Новгород. Получив весть о гибели брата, Владимир бежал к варягам. На его место Ярополк послал своего наместника. Русская земля вновь была объединена. Но Владимир не смирился с положением князя-изгоя. Проведя два с лишним года на чужбине, он нанял отряд варягов и выбил наместника Ярополка из Новгорода. Потом он собрал большую военную дружину, состоящую из словен, кривичей и чуди, и вместе с варягами двинулся на юг, повторяя путь Олега.

Снова Север предъявил свои претензии на лидерство в русских землях. Снова Новгород взял на себя инициативу объединения Руси, чтобы утвердить единую власть матери русских городов — Киева. По пути Владимир овладел Полоцком, где убил княжившего там варяга Рогволда и его сыновей, а дочь Рогнеду насильно взял себе в жены. В Киеве положение Ярополка было непрочным. Дружина с недоверием относилась к князю, который покровительствовал христианам. К тому же Владимир вступил в тайные переговоры с некоторыми киевскими боярами, в том числе и близкими к Ярополку. В результате Ярополк не сумел собрать войска для борьбы с братом и заперся за киевскими стенами. Чувствуя, что в Киеве назревает против него заговор, Ярополк бежал из города, где был предательски убит своим сподвижником Блудом.

Завоевав киевский престол, князь Владимир с помощью не писанных языческих законов и оружия начал, как и его предки, огнем и мечом утверждать свою власть на Руси. Он снова принудил бывших данников отца и своих братьев платить ему дань. Но те, год от года восставали, против него и вели непримиримую борьбу с Киевом.

Постоянно беспокоили князя Владимира и набеги на русскую землю сынов Великой Степи, которые разоряли городища и поселения славян, а людей уводили в рабство. Князь интуитивно начинает понимать, что варварство, язычество давно изжило себя. Соседняя Европа жила по другим законам и процветала. Славянской земле нужна была новая вера И она ее получила…

Оглядываясь назад и размышляя о нашем прошлом, нравах и обычаях, каким людям и действиям обязана наша держава своим зарождением, ростом, славой и хулой одновременно, я только сейчас начинаю понимать историю нашего развития и некоего падения, чему нам надо подражать, а чего избегать, что любить, а что ненавидеть. Наша история – это часть нашего бытия, мудрости и нашего поклонения.
Перед этой историей, хорошей и плохой, я преклоняю колени, в полном смысле этого слова.

И пусть в моем повествовании лежит не сама «история – наставница жизни», а своего рода фольклорная сага, повествующая о первых правителях Руси, наших нравах и обычаях, моем грехе , тем не менее, она занимательна и поучительна и, может быть, кому-то захочется ее прочитать на досуге, чтобы узнать о нас и нашем времени по больше. Ни на честь, ни на славу - не рассчитываю, разве только на доброе слово или, как говорят мудрые люди:
- Много ума – много греха, а на мне, дурне старом, - не взыщите!

ГЛАВА 1. МОЕ РОЖДЕНИЕ И ВОСПИТАНИЕ. ПРОРОЧЕСТВО МАТЕРИ.'''

Чудно наше рождение! Появляемся на свет и уходим, словно невидимые духи. Вот мы были, и вот нас нет. Кем мы были на этой земле? Ангелами, Демонами? А может быть - нас и вовсе не было? В конце концов, ты начинаешь понимать, что это уже не так важно. Что у других, то и во мне! Все мы гости на нашей земле и ничего изменить нельзя. Надо жить здесь и сейчас…

Год рождения я свой точно не помню, где-то около 960 года. В этот год и день у киевского князя родился сын Владимир. Тогда нашим князем был славный Святослав, а мой дорогой родитель, по прозвищу Мирошка, был при нем ловчим. Жили мы в селе Берестовом, под Киев градом. Никакого увеселения по случаю моего рождения мои родители никогда не делали. Они были рьяными язычниками. Нескончаемыми увеселениями дни рождения своих детей, особенно сыновей, отмечали наемники-варяги из дружины князя, старейшины и зажиточные купцы, побывавшие в Константинополе и принесшие оттуда эту невидаль. Свято почитая языческих богов и желая привлечь ко мне желанную судьбу - изобилие, сытность и благополучие - нарекли меня родители Жизномиром. Так я стал для всех Жизномиром, сыном Мирошки.

До семи лет моим воспитанием практически никто не занимался. Я был предоставлен самому себе. Мой отец все время пропадал на охоте или княжеском дворе, а мать в поле. Поговаривали, что в юности наш князь Святослав был сильно влюблен в мою мать, и, якобы, я их плод любви, так как малышом был сильно похож на него и его сыновей, с которыми в детстве играл, но мне об этом мне было долго точно неведомо…

Родители рассказывали мне, что с рождения я был терпеливый и спокойный. С утра меня, как и многих детей, крепко запеленают, повесят на гвоздик и уйдут до вечера на работу. Прибежит мать с работы в обед, покормит меня, сменит пеленку и опять в поле. Ни крика, ни шума никто из соседей никогда от меня не слышал. Мокрый и голодный я всегда улыбался родителям, когда они возвращались с работы домой. Одним словом, меня, как и всех детей в то время, растили по собачим правилам: главное, чтобы был корм и сухая подстилка.

Наше жилище — полуземлянка размером в десять квадратных метров.
Все это строение целиком сидело в почве, а над поверхностью торчала только двускатная крыша, обложенная дерном. Ютились в нем, кроме отца семейства, еще семья брата моей матери, Добрушки: жена, с вечно распухшим от беременности брюхом и выводок сопливых детишек в домотканых рубашках. Вся половая жизнь родителей была у нас на виду. С вечера папаша или дядя забирались верхом на мамаш и, посапывая, вершили с ними срам и непотребство. На мой взгляд, всё мое детство и юность протекала в обстановке и в бытие максимально способствующей моему морально-бытовому разложению, так как нам с детства внушали, что настоящий язычник должен всегда придерживаться одного правила – искать удовольствия во всем. Видно это, и послужило моему срамному поведению по отношению к женскому полу.
Мне казалось, что вокруг нашей землянки все только и склоняло к разврату — похрюкивали поджарые спортивного вида кнуры, взбираясь на круглозадых свинок, орали петухи, топча кур, и протяжно мычал от любовной тоски красавец-бык в ожидании податливой коровы с выменем. Деревенская идиллия…

Нечто подобное я наблюдал и на княжеском дворе, когда приходил к отцу. При князе всегда находилась дружина в четыреста человек. Они постоянно присутствуют при нем и даже ночью спали у ног его ложа. У каждого из этих четырехсот человек была женщина. Так что каждый, если имеет желание совокупиться, пользовался девушкой в присутствии царя.

В свою очередь у киевского князя тоже было много девушек, которые являлись его наложницами. Трон его был большой, увенчанный драгоценными самоцветами, сделан так, что на этом троне он мог сидеть с сорока любимицами и в их обществе проводить время. И если у него вдруг появлялась страсть, то он совокуплялся с ними в присутствии своих сподвижников. И это дело не считалось постыдным. Князь никогда не сходил ногами с высоты трона, и если он изъявлял желание ехать верхом, то ему подводили лошадь прямо к трону. И мне казалось, что нет у него другого дела, кроме как совокупляться с девушками, пить вино и предаваться развлечениям…

Публичная любовь так нравилась дружинникам, что весь окрестный люд просто сбегались на это посмотреть. Главной статьей киевского экспорта был, кстати, не мед, не воск и не меха, а красивые славянские девушки. Русы ловили их в подвластных им деревнях, отмывали от крестьянской грязи и везли на Волгу — в славный мусульманский город Булгар. Отсюда живой товар расходился по всему Востоку.

Наши предки свято верили, что настоящий мужчина не может обойтись без близости с женщиной даже после смерти. Вместе с конем, мечом и кольчугой дружинник прихватывали они на тот свет еще и любимую женщину, которую предварительно с соблюдением красивых народных обычаев душили его друзья.
Я сам видел, как умер один богатый боярин, то сказали его женам:

-Кто умрет вместе с ним? И ответила одна:
-Я!

Ее поручили двум девицам, чтобы они были с ней, куда бы она ни пошла — они даже мыли ей ноги своими руками. А девушка каждый день пила и пела песни, радуясь будущему.К ней захаживало много мужчин. Каждый имел ее. Этим он высказывал большое уважение к умершему и передавал ему привет на том свете через жену.

Когда же наступил день, в который должны были сжечь покойника и девушку, они нарядили мертвеца в кафтан с золотыми пуговицами и парчовую шапку и отнесли на стругу, посадив на соломенный матрац и подперев подушками, а девицу его подняли к нему. Она лежала на топчане абсолютно голая: ее кожа была разрисована непристойностями. И я увидел, что она растерялась. Мужи стали бить палицами по щитам, чтобы не было слышно ее крика, потому, что другие девушки перестали бы стремиться к смерти со своими господами. Потом туда поднялось шесть человек из числа родственников ее хозяина, и все как один, совокупились с девушкой в присутствии мертвеца. Как только они покончили с осуществлением своих прав любви, девушку уложили рядом с ее господином. Двое схватили ее за ноги, двое — за руки, пришла старуха, именуемая ангелом смерти, накинула ей на шею веревку и дала ее конец двум мужам, а сама стала вгонять огромный кинжал между ребер девушки, в то время как мужи душили ее, пока она не умерла. После этого, ближайший родственник умершего взял палку и зажег ее от костра. Не прошло и часа, как лодка, девушка и ее господин превратились в пепел. Что здесь можно сказать? Такие были нравы и обычаи наших предков, такие были мы….

Родитель мой, Мирошка из Берестова, прослужив изрядное количество лет в дружине князя Святослава, умер от старых ран, когда мне исполнилось лет двенадцать. Вскоре за ним последовала моя добрая матушка Рада из славного города Новгорода, которую когда - то умыкнул на Купалу у богатых родителей балагур и весельчак мой отец. Так я остался совсем один.

С семи лет моим воспитанием занимался старший брат моей матери – Добрушка. Он был что-то вроде старейшины в нашей деревне и волхвом – предсказателем по совместительству. Как известно, жрецов, как у греков, на Руси никогда не было: были одни только волхвы и кудесники. Волхв – это мудрец, знающий будущее, гадатель, знахарь, ближе смертного стоящий к таинственным силам природы – к божеству; жрец - избранник Бога, представитель на земле его интересов; знание и могущество жреца исходят непосредственно от Бога. Волхв еще не жрец, но всякий жрец может быть и волхвом. Волхвом может назвать себя каждый и поддерживать в других это убеждение соответственными действиями. Этаким волхвом и был мой дядюшка. Должен сказать, что он принадлежал к числу тех духовных особ, которые больше помышляют о приятностях жизни, сиречь об ублажении утробы и добыванию для этого небольших средств, чем славе или богатству.

Судьбы людей он предсказывал с помощью различных примет, звезд и кур… По месту, скажем, родинки на теле, что видно самому человеку, он предсказывал - к худу, а на не видном глазу - к добру, варежку потерять , кирпич выпал из печи - к худу. Петух головой трясет- к худу.
Но самым интересным и забавным его методом предсказывания была курица. Несушке, которая должна предсказать судьбу, он давал хмельную воду и хмельные крошки хлеба. Если курица захмелеет и начнет вести себя не адекватно – к худу, если , как обычно- к добру. Еще быстрее и вернее он определял проведение, опуская курицу под воду и удерживая ее там, пока она почти не захлебнется. Если она оправится после подобной процедуры, значит дело выгорит, ежели подохнет – дело дрянь. Должен сказать, что почти все его предсказания были к добру и сбывались. В этом ему помогал большой жизненный опыт и бескорыстие. Вознаграждение за свои гадания он не требовал и цены не назначал. Брал , что поднесут. Все люди были довольны его предсказаниями и ,весьма щедро, его награждали..Один только его добродушный вид располагал всех к себе .

Представьте себе низенького человечка с ростом в три вершка, чрезмерно толстого, с головой, ушедшей в плечи. Сколько его помню, он всегда ходил в черном рубище с капюшоном и палкой с наконечником, в форме головы Перуна. Выглядел он довольно смешно и уродливо. Еще у него были длинные нечесаные грязные волосы, но доброе-предоброе сердце. Чума унесла всю его семью, и всю свою любовь он отдал мне. Он был забавный добряк, полный нажитых с годами мудростей и здравого смысла, малоразговорчивый и выражавшийся главным образом пословицами и поговорками. Еще у него на все случаи жизни была приготовлена пословица, прибаутка или поговорка, но чаще забавная и мудрая байка. По ним я учился мудрости жизни. Когда я не знал, как мне поступить, ко мне всегда приходили на ум слышимые мною много раз пословицы и поговорки дяди: « Что грешно, то и потешно», «Что телу любо, то душе грубо», «Баба и черта перехитрит», «Было бы корыто, а свиньи найдутся», «Вам не хорошо, так нам годится», «В человеке важен не чин, а начин», «Во всяком подворье – свое поверье», «Вспыльчивый нрав, не бывает лукав», «Жизнь на нитке, а думает о прибытке», «Коль сам плох, так не даст и Бог». Если бы каждый из нас применял все эти народные мудрости в своей практике, наша жизнь стала бы более совершенной.

Первое, чему меня научил дядюшка и пленные греки – это бегло читать по латыни, и славянскому языку Кирилла и Мифодия. И хотя сам дядюшка не любил читать, - мне покупал книги греческих авторов и заставлял их ему читать вслух или пересказывать. Кроме этого, он заставил меня изучить самостоятельно логику, которая мне почему-то больше всего полюбилась из-за диспутов и дискуссий с моим дядей и его «учеными» знакомыми. Так незаметно в нашей деревне, благодаря дяде, я приобрел репутацию «большого умника».

С раннего детства я думал, что за мной по пятам ходят люди-духи добрые и злые. Сначала, я считал их плодом моего собственного воображения, но через некоторое время, встретившись с ними, я понял, что это невидимые реальные и смертные люди. Они постоянно следят за мной и моими поступками, говорят со мной, что-то советуют, поощряют или негодуют по поводу того или иного моего действия. Сначала их присутствие пугало меня, но вскоре я стал относиться к ним, как к реальным людям, вынужденных быть всегда рядом со мной. Именно эти фантомы-духи повлияли на выбор моего жизненного пути и на свершение того или иного поступка.

Перед смертью, моей дорогой матушке было виденье. Она открыла свою старую деревянную шкатулку, вынула из него оберег, клык вепря на серебряной цепочке с надписью «Навеки и до смерти» и воскликнула:

- Сын мой, плод моей любви! Храни этот оберег, как символ твоего знатного происхождения, ведущий род от Изиды и наших всемогущих Богов. Тебя ждут большие испытания и слава. У тебя будет два пути. Добра и зла. Ты можешь стать великим князем земли русской или скитальцем. Наши Боги и твои духи помогут тебе сделать правильный выбор.- Когда моя мать произнесла эти слова, дар пророчества оставил ее, и она упала мертвая на подушку.

Мой отец и дядюшка, страшно испугались, так как материнское пророчество являлось явной угрозой дому Рюриковичей. Они хорошо знали, что если эти слова дойдут до Добрыни, воевода немедленно сделает все, чтобы погубить меня. Добрушка запер двери и заставил всех присутствующих дать ему клятву, что ни одно слово из услышанного, не сойдет с их губ. Все поклялись ему нашими богами и душой моей матери никому не рассказывать о пророчестве..
Глава 2 Купальские оргии.

У каждого народа, как и у человека, всегда была, есть и будет своя духовная стезя. И ничто не может ее изменить, ибо она определяется нашим человеческим бытием, географическим расположением страны, где он родился и вырос, климатом, соседством с другими народами, законами, нравами и обычаями далеких предков, уровнем просвещенности. Только изменив свои законы, порядки, образ жизни – мы можем изменить как-то и себя…

В силу своего характера и особенности русской души, нас мало заботила изначально религия, мораль и обычаи других народов, хотя, мы, не меньше других людей, были всегда озабочены поисками смысла и правильности жизни. Мы всегда считали, что правильнее и честнее просто жить: полно и насыщено. И пусть само время откроет нам тайны нашего бытия. В наши, милые моему сердцу времена, мы жили в гармонии с собой и природой. Такие, как и мы, были наши нравы и обычаи. Когда мне исполнилось семнадцать лет, на меня начали обращать внимание молодые девушки и даже замужние женщины. От их внимания и шуток я дико смущался и краснел. Я понимал, что их интерес ко мне не из-за моей учености.

Скажу без ложной скромности, природа меня не обидела: от матери я унаследовал тонкие черты лица, а от отца, наверное, силу и сноровку.
Среднего роста, крепко сбитый, с копной светлых волос, небрежно спадающих на один глаз, я, видно, нравился деревенским красавицам. Это мне сильно льстило и пугало, но не отвлекало от познания дядиной астрологической науки, предсказаний и греческой литературы, пока со мной не произошло следующее событие, которое пристрастило меня еще и к срамному образу жизни.
Праздник Купала я любил с детства, люблю и сейчас. Мне нравиться бывать на нем, наблюдать, как веселится и беснуется молодежь, вспоминать свою молодость и друзей, сидя у огня. Приятно видеть и осознавать, что молодежь помнит и не забывает традиции и обычаи своих предков, и наше вероисповедание здесь не причем.
Помню, как-то был один из двух главных языческих праздников на Руси Купала (второй был Коляда). В июльских купальских торжествах принимала участие вся деревня. На праздник приезжал князь Святослав, княгиня Ольга со своими любимыми и заносчивыми внуками. Их всегда сопровождали русский богатырь Добрыня и волхв Богомил, по прозвищу Соловей, с сыном Гаврилой, моим погодкой. Тогда в Берестове собиралось много людей с окрестных сел и городов. Веселье сопровождалось играми, гаданиями на воде и огне до самого рассвета.
Ночь Ивана Купала приходилась всегда с 6 на 7 июля. Традиционно, действие происходило по следующему сценарию. В этот день в Берестовом, из участников праздника, людей знающих обрядовые правила, выбирался распорядитель праздника, который занимается подготовкой и проведением праздника. Славления и различные обрядовые заклинания по ходу праздника читали: волхвы, урядник или старейшина.
С утра девушки городища собирают травы и цветы, плетут венки и припасают травы-обереги (полынь, зверобой, крапиву) для всех участников праздника. Обережные травы обычно крепятся на поясе. Парни загодя срубают деревце (берёзку, вербу, черноклён) высотой в полтора два человеческих роста. Его устанавливают на месте, выбранном для проведения гуляний (чистое ровное поле, холмик, берег реки, озера). Девушки украшают дерево цветами и цветными лоскутами ткани. Дерево в народе называют «марена» или «купала». Под деревце прилаживают изображение Ярилы - куклу величиной в половину человеческого роста. Куклу вяжут из соломы, веток, иногда лепят из глины. «Ярилу» облачают в одежду, украшают венком, цветами и лентами. Ему следует приделать символ мужского достоинства и плодородия - деревянный гой (детородный член) внушительных размеров, окрашенный в красный цвет. Перед «Ярилой» на блюде или платке располагают яства. Парни заготавливают дрова и складывают неподалёку от деревца два костра. Один, большой («Купалец»), высотой до четырёх ростов человека; в середине его устанавливают высоченный шест, на вершине которого прикреплено деревянное просмоленное колесо или пук соломы, сухих веток. Возле этого костра и пойдёт самое веселье. Другой костёр, сложенный в виде колодца, не столь велик, до пояса мужчины. Это костёр погребальный (крада), для сожжения лика Ярилы.
Венки, крапива для купания и травы-обереги, сложенные при капище или под берёзкой, освящаются водой и огнём присутствующими священнослужителями волхвами, или теми, кто может их заменить (урядник, старейшина). Обережные травы и венки раздаются всем участникам. Праздник начинается с заходом солнца.
Так было и в 977 году, в день моего семнадцатилетия. Как только солнце коснулось верхушек самых больших деревьев, сотни людей собрались на опушке леса. В просвете между вековыми деревьями хорошо была видна излучина Днепра. Могучая река несла в бесконечную даль свои щедрые воды, дарившие жизнь всему живому. В своем вечном движении, как и сама жизнь, река неустанно гнала вперед свои буйные полчища волн, низвергая их через пороги и водопады. В этот прохладный час все вокруг было, как никогда, полно жизни и гармонии…
Все выстроились вокруг берёзки. По рядам пустили братину - ковш с хмельным напитком. После начали читать прославление Яриле. Вокруг деревца все участники завели хоровод, наигрывают в гудки, трещётки, бубны да колокольцы, запевают песни проводов Ярилы и воздают хвалу языческим Богам:
- Зашуми моря светлопеныя,
Шелести дубы вековечныя.
Засверкай мечи разудалыя.
Расплодися землица бо ярая!
Всполыми огню искрозарье.
Да творите славу преогромную,
Самому Купале Сварожичу!
Гой!
Клич подхватывается всеми. Наш местный волхв Шкандыба читает славление Триглава, каждую строку которого, вслед за волхвом, произносят все собравшиеся:
- Влике Триглаве - многославе!
Диде-Дубе-Снопе нашиа,
Вминьте сварожцей славящей,
Кие есте отроче ваше.
Свароже, кие нам дороже,
Свароже – наш великий Боже.
Перуне брады златоруне,
Перуне силе нам даруе.
Велесе, дерзаце небесе,
Велесе, благо дари веси,
Бонде над нами благости Божское,
Ноне а присно, от веку а до веку!
Гой!
Все творят земной поклон. Затем, выбрав самый большой каравай, проходят с ним вдоль ряда. Каждый должен коснуться хлеба правой рукой, загадав желание. Творится веселье, загадывают загадки, ходят ряжеными, устраивают игрища: «ящер», «ручеёк», «коняшки». Молодцы кулачные бои на потеху показывают. Девушки в сторонке кумятся и суженых себе приглядывают.
Когда костёр прогорит да осядет, начинается выбор суженых. Девушка хлопает парня по плечу и убегает, а тот бежит её догонять. Поймав, ведёт её к костру, через который они прыгают, держась за куклу на палке. Если при прыжке руки не разойдутся, то пара
составилась. А разойдутся, то каждый ищет себе новую пару. Когда все пары составятся, старейшина спрашивает:
- Все ли простили обиды? В этот день в качестве суженного меня выбрала Преслава, а ее подруга Слава - выбрала моего друга Братонежко. Мы их догнали и, взявшись за руки, весело прыгали через костер. Весь вечер она со своей подружкой Славой не отходили от нас и щедро поили хмельной брагой. Тут я заметил, как на меня зло посматривает сын волхва Богомила Гаврила:
- Какая у него гнустная и отвратительная рожа? – подумал я,- а его повадки напоминают свинью, которая роется в пищевых отбросах и похрюкивает. Вообразите себе тип редко встречающего в деревне не работающего отрока.; прыщеватого, толстозадого , с отвисшим двойным подбородком, короткими ногами и руками; с вечно сонными, бесцветными и маленькими , белесыми и свинячими глазами, который, опустив голову, бесцельно слоняется по деревне и прислушивается к каждому разговору, будь то дети или взрослые. Таким был сын нашего волхва Богомила и его точная копия.
Ему явно одна из наших девиц приглянулась. Это меня забавляло и горячило кровь. Значит, – быть драке, а подраться я любил!
Так оно и случилось. Я пошел в лесок по малой нужде. Не успел оправиться , как на меня набросилось трое крепких друзей Гаврилы. Гаврила стоял в стороне и ухмылялся. Я схватил ствол дикой акации с острыми и большими колючками, лежащий у меня под ногами и сделал несколько шагов вперед . Мои враги тут же бежали. Больше их я на празднике Купалы не видел. Чуть позже , я их отловил по одному и жестоко избил.
Выпив изрядное количество браги, медовухи, и, поддавшись общему веселью, я имел неосторожность принять участие в одной срамной игре. К этому времени мой товарищ напился и спокойно спал на лужайке. Игра называлась «ставить межу». К радости или к сожалению, я об игре ничего не знал. Две мои миловидные пышногрудые подружки 15-16 годков затащили меня в круг хоровода, накинули на лицо холстину и привязали крепко к дереву. Потом громко объявили, что будут мне «ставить межу», и тут раздался оглушительный хохот. Я ничего не понимал…. И тут такое началось! Эти девчушки–хохотушки в один миг спустили с меня штаны. И, о Боже, мое копье предстало перед всем честным народом. Как мне позже рассказывали, эти же девушки, такого «богатства» они и многие, даже весьма разбитные девицы, не видели. Толщиной в кулак и длинной чуть не по локоть он не вмещался в двух девичьих руках. Пока все желающие и самые смелые девушки «ставили мне межу», я несколько раз бурно спустил. Мне кажется, что такого яркого наслаждения в своей жизни я никогда не испытывал. Но на этом, в купальскую ночь, мои срамные приключения не закончились.
Измученный и утомленный дневной жарой, прыжками через костер и другими играми, я углубился в лес и решил отдохнуть на лужайке у развесистого дуба. Не успел прилечь, как сон сморил меня. Не знаю, сколько я времени спал, но проснулся от приятной истомы: жарких поцелуев в губы и срамное место. Две мои девицы, Преслава и Слава, с охами и вздохами, как полу умные забавлялись моим дружком. Усталость и пьяный дурман, как рукой сняло:
- Хи-хи-хи, ха-ха-ха.Аа-аа-аа - раздавалось в ночи.
- Мур-мур-мур. О – о - о, - невольно вторил им я.
Они, нагие, поочередно целовали и сосали мой «квасной краник» и нежно ласкали все мое тело, начиная с пальцев ног и заканчивая губами. В порыве экстаза одна из них села на меня, а другая ввела в ее щель моего дружка. Она вертелась на мне, как будто скакала на лошади. Потом они поменялись местами. Так продолжалось около часа. Девицы, как животные, слизывали нектар с кончика моего копья и с тел друг у друга. При этом ласкали меня и себя. Такого блаженства я никогда не испытывал. Вскоре, они растворились в темноте. Обессиленный, с дрожью в коленях, я ели добрался домой…