Форум
Единственный способ одержать победу в споре – это уклониться от него:
- Когда двое спорят – радуется третий! – поучал меня мой мудрый дядя.
Так прошла осень, за ней зима, весна и начало лета. Шел 981 год. В период траура язычники не воюют - такой не писаный закон. Но этот траур сильно затянулся – почти на год. Княгиня Юлия разрешилась от бремени и родила мальчика. Назвали его Святополком. Княжеская усадьба и сам город претерпел изменения по сравнению с теми временами, когда здесь правил Ярополк. К старым княжеским пристройкам были добавлены новые двухъярусные терема. Полностью обновлен резной фасад. Намного расширен за счет слома старых хат-лачуг княжеский двор, который вымостили булыжником. К новым пристройкам, позади, разбили сады, а по бокам добавили большие квадратные башни с четырьмя караулками наверху, несколько второстепенных помещений на низу для приказа. В одном из них работал я. Залы старого терема отделаны были заново; но, несмотря на это, ковры и красивые изделия из слоновой кости, серебра, золота, эти тяжелые своды и узкие окна не создавали: ни уюта, ни роскоши для его жильцов. Все, казалось было предназначено для людей грубых, типа княжеских дружинников, но никак не для женщин и детей князя, живущих при княжеском дворе.
Переделке не коснулась гридница. Она осталась такой, как и при старом князе: стены обитые белым льняным полотном и увешанные шкурами туров, медведей и вепря; отполированные ветвистые рога оленей и лосей; стояли те же длинные лавки, где купцы, бояре и другой разный люд ждали аудиенции у князя. Такой же осталась княжеская трапезная. Длинный широкий стол, покрытый златотканой скатертью, занимал почти всю трапезную. В стене напротив стола была сделана огромная ниша, выложенная серым полевым камнем. В этой нише, особенно зимними и осенними вечерами, всегда горел огонь. Для него в тереме еще с весны запасались дровами, больше всего осиновыми, потому что горят они ровным белым пламенем, не дымят, не дают сажи.
Мало, что изменилось и в политике нового княжеского двора. Разве только что, варяги – дружинники были дипломатично отправлены почти без вознаграждения на родину, а их место заняли местные наемники и язычники, оседло проживающие на территории Руси. И то, что если раньше в княжескую дружину был жесткий отбор по воинским заслугам и подвигам, то теперь брали всех, кто немного владел оружием. А, в общем, было все по-старому.
В то время пока князь Владимир томился любовной страстью к Юлии, я работал, но больше наслаждался жизнью. Коль все знали, что я пользуюсь расположением конунга, то каждый день моя передняя была полна народу, и я с утра давал этакие аудиенции. Ко мне приходили двоякого рода люди: одни, чтобы любыми путями получить при дворе должность, а другие - за элементарной справедливостью. Последних, с первого момента моего прибытия на родину, мне поставлял мой добрейший дядя, который безумно гордился мною и тем, что я служу при дворе. Так как я помогал его просителям найти справедливость, то слава о моей честности и сердоболии, через дядиных приятелей - волхвов быстро распространилась далеко за приделы Киев града. Что касается первых, то здесь я был «сердобольным» только к умным и способным, не забывая при этом, брать вознаграждение за свои услуги.
Если раньше я был от природы сострадателен и милосерден ко всем, то теперь избирательнее. Исцелился я так же от сентиментальности по отношению к своим многочисленным друзьям и женщинам, которые льстиво восхваляли и превозносили мои достоинства. Ко многим я перестал испытывать привязанность.
Как-то ко мне пришел мой друг юности, с которым я спина к спине не раз принимал участие в кулачных боях и с которым вырос. Звали его Братонежко. Выразив мне свои дружеские чувства, он попросил меня выхлопотать у князя какую-то должность для одного нашего общего знакомого, который не имел ни знаний, ни опыта, ни способностей для этой работы. Я ему пообещал, но потом передумал. Я эту должность отдал такому же болвану, только за крупное вознаграждение.
- Ах, любезный мой друг, одному милость, а всем обида. Ты обратился ко мне слишком поздно, Князь уже отдал эту должность другому. Я в отчаянии, что не смог тебе помочь,- сказал я ему притворно, как некогда учили меня друзья в Новгороде.
Братонежко простодушно поверил мне, и мы расстались еще большими друзьями, чем прежде; но думаю, что вскоре он докопался до истины, так как совсем перестал со мной видеться.
Как бы там ни было, но после недолгого изучения самого себя я установил глубокую двуликость человеческой природы. Порывшись в своей памяти, я понял, что когда-то моя скромность помогала мне блистать, смирение побеждать, а благородство – угнетать. Я вел войну мирными и благородными средствами и, высказывая свое бескорыстие, добивался, как мне казалось, всего того, чего я хотел. При княжеском дворе я стал другим, хотя с внешней стороны, все у меня было, как раньше и те же добродетели. Новым стало то, что я стал …любить себя!
Изо дня в день я жил с одной мыслью на уме: мое «я», мое «я» и только мое «я». День за днем - женщины, день за днем - умные и благородные речи и блуд, будничный, как у дворового кобеля; но каждый день я полон любви к себе и к своим необузданным желаниям. Так текла моя жизнь при киевском княжеском дворе - поверхностная и ненастоящая. Чего только я не вытворял от скуки и в поисках развлечения. Вельможи, простолюдины и женщины - наивные люди, искали во мне милости, пытались ухватиться за меня, но ничего у них не получалось, к несчастью. К несчастью для них. Ведь я их завтра не помнил, так как им ни чего никогда не обещал. Я всегда помнил только о себе и своих желаниях…
Корыстолюбие и тщеславие, овладевшее мною, окончательно изменили мой характер. Моя прежняя веселость исчезла; я стал грустен и задумчив, словом, превратился в тупого скота.
Я купил хороший дом, рядом с княжеской усадьбой, обставил его дорогой мебелью и разными безделушками, нанял лакея и прислугу и стал вести жизнь этакого богатого боярина. Мой единственный друг, Стоян, с которым я сошелся близко в Киев граде, видя, что я занят только накоплением богатств и совсем ко мне охладел, почти перестал меня навещать. Однажды, не удержавшись, он даже сказал мне:
- Жизномир, я тебя не узнаю. Когда мы с тобой познакомились, ты обладал душевным равновесием, а теперь не перестаешь волноваться. Ты строишь план за планом, чтобы только обогатиться, и чем ты больше наживаешь, тем ненасытнее становишься. Не знаю даже, стоит ли тебе это говорить, но ты не жалуешь меня и даже отца Михаила, ни теми сердечными излияниями, ни той простотой в обращении, которые составляют прелесть дружбы. Напротив, ты замкнулся в себе и скрываешь от нас тайники своей души. Одним словом, Жизномир, стал уже не тем Жизномиром, которого мы знали.
- Ты, наверное, шутишь? - ответил я Стояну сухо.
- Я не замечаю в себе никакой перемены!
- Еще бы! Как ты можешь видеть, когда ты занят только самим собою, – возразил мне Стоян.
- Поверь мне, то, что ты стал другим, тебе скажет каждый, кто тебя хотя бы немного знает. Вот скажи мне, Жизномир, можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что наши отношения остались прежними? Когда я по утрам стучал в твою дверь, ты отпирал мне сам, по большей части еще заспанный, и я без всяких церемоний входил к тебе в комнату. А, что теперь? У тебя лакеи. Меня заставляют дожидаться в прихожей; прежде чем впустить, обо мне докладывают. А затем, как ты меня принимаешь? С ледяной вежливостью и с величием тупого боярина. Можно подумать, что мои посещения тебе в тягость. Неужели ты полагаешь, что такой прием может быть приятен твоим товарищам? Нет, мой друг, нет, мне это не подходит. Прощай! Расстанемся по–доброму. Ты избавишься от судьи твоих поступков, а я от новоиспеченного и зазнавшегося боярина.
Эти упреки больше меня озлобили, нежели растрогали, и я не сделал даже малейшей попытки его остановить. Вы спросите почему? Тогда вам придется выслушать меня и признаться себе в том, что вы также думаете и поступаете, как я, только сами себе в этом не признаетесь.
Согласитесь, что подобные упреки от своих близких и друзей вам приходилось не раз выслушивать в своей жизни. Почему? Вы задумывались над этим?
Возьмем, к примеру, богатство. Богатство - это могущество, правильно? Но и не самоцель. Тут важнее другое: богатство избавляет от немедленного суда, извлекает вас из толпы, ждущей приема у князя, дает хороший дом, лошадь, красивых женщин. Так почему человек, с подобными взглядами на жизнь не должен стремиться к богатству? В чем мое преступление перед дружбой? Только в одном- оно вызывает зависть!
Согласитесь, что дружба – чувство не простое. Она иногда бывает долгой и верной, но добиться ее трудно. Но если ты связал себя узами дружбы, попробуй-ка освободиться от них, если тебя, что-то не устраивает или вы с товарищем перестали понимать друг друга . Не получиться , надо терпеть!
И не надо тешить себя иллюзиями, что ваши друзья в трудную минуту придут к вам на помощь и расстараются ради вас, даже располагая такой возможностью .Никогда у своих друзей ничего не просите и ничего им не давайте В лучшем случае , что вы сможите для них сделать, как и они для вас , так это выразить им равнодушное сочувствие.
Я думаю, что всякая дружба страдает рассеянностью или, по крайней мере, она немощна. Она хочет, но не может. Вероятно, она недостаточно сильно хочет? Или мы недостаточно любим людей!
Вы, наверное, замечали, что только смерть пробуждает наши чувства? Как горячо тогда мы любим друзей, которых отняла у нас смерть. Верно? Мы их искренне восхваляем и по ним скорбим. Почему? Причина очень проста. Мы не связаны обязательствами по отношению к ним. Они больше не стесняют нашей свободы, мы можем не спешить восторгаться ими и воздавать им хвалу. А если они и обязали нас к чему-либо, то лишь к памяти о них, а память у нас короткая.
Как бы там ни было, но в отношении дружбы между людьми я для себя уяснил одну простую истину: никогда не доверяйте до конца своим друзьям, когда они будут просить вас говорить с ними откровенно. Они просто надеются, что своим обещанием ничего не скрывать вы поддержите их высокое мнение о себе. Да разве откровенность может быть условием дружбы?
Стремление установить истину любой ценой, построенной на откровенности - это страсть, которая сродни глупости. Она никого не пощадит. И это вовсе не правдолюбие, а скрытый эгоизм. Порок. Так вот, когда вы окажитесь в таком положении, не задумывайтесь: обещайте быть правдивым и лгите без зазрения совести. Вы удовлетворите желание друзей и докажите им свою привязанность, но сами никогда и не с кем не будьте до конца откровенны!
- Когда двое спорят – радуется третий! – поучал меня мой мудрый дядя.
Так прошла осень, за ней зима, весна и начало лета. Шел 981 год. В период траура язычники не воюют - такой не писаный закон. Но этот траур сильно затянулся – почти на год. Княгиня Юлия разрешилась от бремени и родила мальчика. Назвали его Святополком. Княжеская усадьба и сам город претерпел изменения по сравнению с теми временами, когда здесь правил Ярополк. К старым княжеским пристройкам были добавлены новые двухъярусные терема. Полностью обновлен резной фасад. Намного расширен за счет слома старых хат-лачуг княжеский двор, который вымостили булыжником. К новым пристройкам, позади, разбили сады, а по бокам добавили большие квадратные башни с четырьмя караулками наверху, несколько второстепенных помещений на низу для приказа. В одном из них работал я. Залы старого терема отделаны были заново; но, несмотря на это, ковры и красивые изделия из слоновой кости, серебра, золота, эти тяжелые своды и узкие окна не создавали: ни уюта, ни роскоши для его жильцов. Все, казалось было предназначено для людей грубых, типа княжеских дружинников, но никак не для женщин и детей князя, живущих при княжеском дворе.
Переделке не коснулась гридница. Она осталась такой, как и при старом князе: стены обитые белым льняным полотном и увешанные шкурами туров, медведей и вепря; отполированные ветвистые рога оленей и лосей; стояли те же длинные лавки, где купцы, бояре и другой разный люд ждали аудиенции у князя. Такой же осталась княжеская трапезная. Длинный широкий стол, покрытый златотканой скатертью, занимал почти всю трапезную. В стене напротив стола была сделана огромная ниша, выложенная серым полевым камнем. В этой нише, особенно зимними и осенними вечерами, всегда горел огонь. Для него в тереме еще с весны запасались дровами, больше всего осиновыми, потому что горят они ровным белым пламенем, не дымят, не дают сажи.
Мало, что изменилось и в политике нового княжеского двора. Разве только что, варяги – дружинники были дипломатично отправлены почти без вознаграждения на родину, а их место заняли местные наемники и язычники, оседло проживающие на территории Руси. И то, что если раньше в княжескую дружину был жесткий отбор по воинским заслугам и подвигам, то теперь брали всех, кто немного владел оружием. А, в общем, было все по-старому.
В то время пока князь Владимир томился любовной страстью к Юлии, я работал, но больше наслаждался жизнью. Коль все знали, что я пользуюсь расположением конунга, то каждый день моя передняя была полна народу, и я с утра давал этакие аудиенции. Ко мне приходили двоякого рода люди: одни, чтобы любыми путями получить при дворе должность, а другие - за элементарной справедливостью. Последних, с первого момента моего прибытия на родину, мне поставлял мой добрейший дядя, который безумно гордился мною и тем, что я служу при дворе. Так как я помогал его просителям найти справедливость, то слава о моей честности и сердоболии, через дядиных приятелей - волхвов быстро распространилась далеко за приделы Киев града. Что касается первых, то здесь я был «сердобольным» только к умным и способным, не забывая при этом, брать вознаграждение за свои услуги.
Если раньше я был от природы сострадателен и милосерден ко всем, то теперь избирательнее. Исцелился я так же от сентиментальности по отношению к своим многочисленным друзьям и женщинам, которые льстиво восхваляли и превозносили мои достоинства. Ко многим я перестал испытывать привязанность.
Как-то ко мне пришел мой друг юности, с которым я спина к спине не раз принимал участие в кулачных боях и с которым вырос. Звали его Братонежко. Выразив мне свои дружеские чувства, он попросил меня выхлопотать у князя какую-то должность для одного нашего общего знакомого, который не имел ни знаний, ни опыта, ни способностей для этой работы. Я ему пообещал, но потом передумал. Я эту должность отдал такому же болвану, только за крупное вознаграждение.
- Ах, любезный мой друг, одному милость, а всем обида. Ты обратился ко мне слишком поздно, Князь уже отдал эту должность другому. Я в отчаянии, что не смог тебе помочь,- сказал я ему притворно, как некогда учили меня друзья в Новгороде.
Братонежко простодушно поверил мне, и мы расстались еще большими друзьями, чем прежде; но думаю, что вскоре он докопался до истины, так как совсем перестал со мной видеться.
Как бы там ни было, но после недолгого изучения самого себя я установил глубокую двуликость человеческой природы. Порывшись в своей памяти, я понял, что когда-то моя скромность помогала мне блистать, смирение побеждать, а благородство – угнетать. Я вел войну мирными и благородными средствами и, высказывая свое бескорыстие, добивался, как мне казалось, всего того, чего я хотел. При княжеском дворе я стал другим, хотя с внешней стороны, все у меня было, как раньше и те же добродетели. Новым стало то, что я стал …любить себя!
Изо дня в день я жил с одной мыслью на уме: мое «я», мое «я» и только мое «я». День за днем - женщины, день за днем - умные и благородные речи и блуд, будничный, как у дворового кобеля; но каждый день я полон любви к себе и к своим необузданным желаниям. Так текла моя жизнь при киевском княжеском дворе - поверхностная и ненастоящая. Чего только я не вытворял от скуки и в поисках развлечения. Вельможи, простолюдины и женщины - наивные люди, искали во мне милости, пытались ухватиться за меня, но ничего у них не получалось, к несчастью. К несчастью для них. Ведь я их завтра не помнил, так как им ни чего никогда не обещал. Я всегда помнил только о себе и своих желаниях…
Корыстолюбие и тщеславие, овладевшее мною, окончательно изменили мой характер. Моя прежняя веселость исчезла; я стал грустен и задумчив, словом, превратился в тупого скота.
Я купил хороший дом, рядом с княжеской усадьбой, обставил его дорогой мебелью и разными безделушками, нанял лакея и прислугу и стал вести жизнь этакого богатого боярина. Мой единственный друг, Стоян, с которым я сошелся близко в Киев граде, видя, что я занят только накоплением богатств и совсем ко мне охладел, почти перестал меня навещать. Однажды, не удержавшись, он даже сказал мне:
- Жизномир, я тебя не узнаю. Когда мы с тобой познакомились, ты обладал душевным равновесием, а теперь не перестаешь волноваться. Ты строишь план за планом, чтобы только обогатиться, и чем ты больше наживаешь, тем ненасытнее становишься. Не знаю даже, стоит ли тебе это говорить, но ты не жалуешь меня и даже отца Михаила, ни теми сердечными излияниями, ни той простотой в обращении, которые составляют прелесть дружбы. Напротив, ты замкнулся в себе и скрываешь от нас тайники своей души. Одним словом, Жизномир, стал уже не тем Жизномиром, которого мы знали.
- Ты, наверное, шутишь? - ответил я Стояну сухо.
- Я не замечаю в себе никакой перемены!
- Еще бы! Как ты можешь видеть, когда ты занят только самим собою, – возразил мне Стоян.
- Поверь мне, то, что ты стал другим, тебе скажет каждый, кто тебя хотя бы немного знает. Вот скажи мне, Жизномир, можешь ли ты, положа руку на сердце, сказать, что наши отношения остались прежними? Когда я по утрам стучал в твою дверь, ты отпирал мне сам, по большей части еще заспанный, и я без всяких церемоний входил к тебе в комнату. А, что теперь? У тебя лакеи. Меня заставляют дожидаться в прихожей; прежде чем впустить, обо мне докладывают. А затем, как ты меня принимаешь? С ледяной вежливостью и с величием тупого боярина. Можно подумать, что мои посещения тебе в тягость. Неужели ты полагаешь, что такой прием может быть приятен твоим товарищам? Нет, мой друг, нет, мне это не подходит. Прощай! Расстанемся по–доброму. Ты избавишься от судьи твоих поступков, а я от новоиспеченного и зазнавшегося боярина.
Эти упреки больше меня озлобили, нежели растрогали, и я не сделал даже малейшей попытки его остановить. Вы спросите почему? Тогда вам придется выслушать меня и признаться себе в том, что вы также думаете и поступаете, как я, только сами себе в этом не признаетесь.
Согласитесь, что подобные упреки от своих близких и друзей вам приходилось не раз выслушивать в своей жизни. Почему? Вы задумывались над этим?
Возьмем, к примеру, богатство. Богатство - это могущество, правильно? Но и не самоцель. Тут важнее другое: богатство избавляет от немедленного суда, извлекает вас из толпы, ждущей приема у князя, дает хороший дом, лошадь, красивых женщин. Так почему человек, с подобными взглядами на жизнь не должен стремиться к богатству? В чем мое преступление перед дружбой? Только в одном- оно вызывает зависть!
Согласитесь, что дружба – чувство не простое. Она иногда бывает долгой и верной, но добиться ее трудно. Но если ты связал себя узами дружбы, попробуй-ка освободиться от них, если тебя, что-то не устраивает или вы с товарищем перестали понимать друг друга . Не получиться , надо терпеть!
И не надо тешить себя иллюзиями, что ваши друзья в трудную минуту придут к вам на помощь и расстараются ради вас, даже располагая такой возможностью .Никогда у своих друзей ничего не просите и ничего им не давайте В лучшем случае , что вы сможите для них сделать, как и они для вас , так это выразить им равнодушное сочувствие.
Я думаю, что всякая дружба страдает рассеянностью или, по крайней мере, она немощна. Она хочет, но не может. Вероятно, она недостаточно сильно хочет? Или мы недостаточно любим людей!
Вы, наверное, замечали, что только смерть пробуждает наши чувства? Как горячо тогда мы любим друзей, которых отняла у нас смерть. Верно? Мы их искренне восхваляем и по ним скорбим. Почему? Причина очень проста. Мы не связаны обязательствами по отношению к ним. Они больше не стесняют нашей свободы, мы можем не спешить восторгаться ими и воздавать им хвалу. А если они и обязали нас к чему-либо, то лишь к памяти о них, а память у нас короткая.
Как бы там ни было, но в отношении дружбы между людьми я для себя уяснил одну простую истину: никогда не доверяйте до конца своим друзьям, когда они будут просить вас говорить с ними откровенно. Они просто надеются, что своим обещанием ничего не скрывать вы поддержите их высокое мнение о себе. Да разве откровенность может быть условием дружбы?
Стремление установить истину любой ценой, построенной на откровенности - это страсть, которая сродни глупости. Она никого не пощадит. И это вовсе не правдолюбие, а скрытый эгоизм. Порок. Так вот, когда вы окажитесь в таком положении, не задумывайтесь: обещайте быть правдивым и лгите без зазрения совести. Вы удовлетворите желание друзей и докажите им свою привязанность, но сами никогда и не с кем не будьте до конца откровенны!
