Форум
Мы, славяне, принадлежим к породе вечных мучеников собственного воображения. На Руси это довольно обычный недостаток всех людей, но особенно мыслящих и совестливых. Для них, зачастую, это настоящая трагедия!
Вернувшись с княжеского заточения, Василий действительно начал готовиться к путешествию в чужие края искать счастья. Но осуществить свою мечту он смог только через несколько лет. Для этого он решил сначала совершить паломничество по святым местам. Видно, что его честная, но грешная русская душа хотела этого. Даже приняв добровольно и по совести христианство, он не находил ответов на многие вопросы человеческого бытия, а от того сильно мучился. На это благое деяние его любимая мать благословила и наказала не позорить там землю русскую. Особенно отъезду Василия и его дружины рады были жители Новгорода. Им надоело озорство этой шайки разбойников: постоянные пьяные драки и, даже грабежи.
Почти весь город высыпал на берег реки Волхвы провожать лихое воинство. Его красавица – ладья, добытая им в одном из походов, поражала люд своим размером и изящным очертанием киля, над которым нависала, выступая далеко вперед, деревянная голова Перуна. Божество и ладья были ярко разукрашены в черные, темно-синие,
зеленые и кроваво-красные цвета; паруса на трех высоких мачтах походили на белоснежные облака, плывущие по небу в погожий солнечный день.
Василий, при полном параде, стоял на капитанском мостике, и отдавал последние приказания перед отплытием дружине и матросам. Его богатый кафтан, расшитый золотыми нитками и дорогое оружие, придавало ему вид сказочного героя-богатыря. Хотя, по-моему разумению, он таким и был и таким остался в памяти народной.
Рядом с Василием стоял волхв Илларион, мой старый приятель, которого когда-то я встретил в Новгороде и, который вместе со своими приятелями поучал меня, как мне жить и, что смысл жизни - в самой жизни. Но теперь, при витязе, он уже был не слуга господина, а астролог, целитель и верный друг Буслаева.
Вскоре все приготовления к далекому путешествию были закончены. Я поспел вовремя. Богатырь повернулся лицом к городу, провожающим горожанам и низко всем поклонился со слезами на глазах. Затем приказал убрать сходни и швартовые. Гребцы взяли в руки весла.
- Прощай, батюшка Великий Новгород! Свидимся ли еще? - Прошептал витязь, и слезы навернулись в его глазах.
Наше путешествие не заладилось с первых часов плавания. Причиной такого положения дел волхв Илларион посчитал ряд языческих нарушений и запретов, греховных поступков, высказываний Буслаева, как вызов всем Таинственным силам и нашим богам.
Красавица ладья стремительно неслась по Волхве реке. При попутном ветре, распустив все паруса, она набирала огромную скорость и мчалась быстрее самой быстрой лошади из конюшни князя новгородского. Путешественники радовались, как дети, быстроте ладьи, глядя на проносящиеся мимо высоких бортов пейзажи. Василий счастливо смеялся и кричал, подняв руки к верху:
- Нет на свете Богов! Мы, люди, самые ни есть боги! Что хотим, то и вершим.- Словно Боги услышали неприглядные речи новгородского богатыря, и лодка замедлила свой ход. Ее внезапно сильно тряхнуло и начало кидать с борта на борт. Рулевой побледнел как полотно. Он мертвой хваткой впился в рычаг, пытаясь выправить ладью, которая неслась на каменные пороги. Раздался страшный леденящий крик: молодой матрос упал с мачты, ударился о палубу с такой силой, что был слышен хруст его костей. Все до единого человека, кто был на ладье, начали молиться в безумном порыве. И тут свершилось чудо! Лодка плавно выровнялась и начала снова набирать ход…
- Василий, друг мой сердечный, - взмолился я, - скажи, зачем говоришь такие речи, подвергая себя и нас опасностям? Зачем ты испытываешь терпение наших и чужих Богов? Василий озорно рассмеялся и сказал:
- Мой дорогой Жизномир! Я не верю ни в сон, ни в чох, а верю в свой червленый вяз. И ты это знаешь. Какое дело до моей веры твоим и чужим Богам. И если они есть, то почему допускают такую несправедливость на земле? Почему в свой мир забирают лучших людей? И не дождавшись моего ответа, добавил:
- Молчишь? Тебе просто нечего сказать!…
Конечно, мне было, что сказать, но он меня бы все равно не услышал. Скажу честно, что тогда я в первый и последний раз пожалел, что напросился в это безрассудное путешествие с Буслаевым и его озорной дружиной. Но выбор был сделан. И я решил про себя доверить свою судьбу Богам и моему другу, который, как мне казалось, направлялся не по святым местам, а в преисподнюю. Через несколько дней нашего путешествия, осторожно обходя опасные каменные пороги, мы дошли, наконец, до половецких степей и остановились близ устья реки Дон. Здесь уже, по сути, заканчивались славянские земли. Василий и его озорная дружина по сходням спустилась на берег и со смехом и прибаутками натянули шатры, развела костры и начала готовить себе уху и жаркое из дичи. Благо рыбы и дичи в этих местах было в изобилии. Василий, с несколькими сотоварищами, отправился в ближайшее селение добыть продукты в дорогу, чтобы пополнить наши припасы. Его не было долго. Вернулись они под вечер, с двумя груженными доверху телегами с различными разносолами: копчеными мясными окороками, засоленными бочками рыбы и грибов, медом, мешками круп. С собой озорники прихватили несколько пригожих местных девиц. Девушки испуганно жались друг к другу и горько, навзрыд плакали. Видно было, что их привели сюда не по доброй воле.
- Витязь, отпусти девчушек, недостойное и непотребное дело замышляешь. Дома их ждут родители, парубки и мужья, - попросил я его.
- Да успокойся, святоша! - пьяно и без злобы ответствовал Василий.
- Гм! Может быть, я на одной из них женюсь, а понравятся, так на всех.
И довольный своей шуткой загоготал, как гусь во все горло. Я плюнул и ушел спать на корабль, чтобы не видеть пьяные рыла и похотливые действия разбойников.
И тут, прямо на глазах начала меняться погода. Погожий и теплый вечер рожал бурю. К ночи подул сильный ветер и пошел дождь. Высокие сосны со скрипом и стоном раскачивались, точно негодуя, что совершается не справедливость. Разведенные костры в один миг погасли. По реке катились высокие валы воды, готовые разнести в щепки ладью или выплеснуть ее на берег. Лодка раскачивалась, скрепя мачтами, грозя порвать канаты.
- Это нам знак, - подумал я про себя. Не иначе быть беде!
Вскоре дождь и ветер внезапно прекратились, как и начались. Лагерь спал после глубокой попойки в полной мгле. Этим воспользовались мужики ограбленного и униженного Василием охотничьего селенья.
В одежде из звериных шкур, мехом вверх они тихо пробрались в лагерь и вынесли из него почти все оружие и доспехи пьяного воинства. Оставили лишь оружие и доспехи Василия, в знак его больших, как они говорили потом, заслуг перед батюшкой Новгородом. Наутро мне пришлось вместе с Буслаевым идти к охотникам и умолять их вернуть наши доспехи и оружие. Мужики, смеясь, поставили условие: заплатить двойную цену за взятую провизию, а парням жениться на попорченных девках. Василий хмурился, но соглашался. Правда была не на его стороне. Буслаев пообещал выполнить их условия, но только после своего возвращения из путешествия, хотя он сам в это совсем не верил, так как уже знал, что назад он не вернется живым. Он уже видимо предчувствовал свою смерть и поэтому бросил вызов всем таинственным силам на свете. Именно поэтому совершал он это паломничество по святым местам, нарушая все запреты и Божьи законы. Его бунт – это бунт против всего неразумного, несовершенного и несправедливого мироздания. Согласитесь, что чем больше ты подвергаешь сомнению существующий порядок вещей, тем меньше у тебя радости жить, так как ты ничего в ней не можешь изменить к лучшему. И только смерть может примирить тебя с этим жестоким и неразумным миром.
Не буду подробно описывать наши приключения из Новгорода в Иерусалим и тех бедах и мытарствах, которые мы претерпели во время этого путешествия. Расскажу лишь о наиболее интересных и примечательных, на мой взгляд, событий, связанных с Василием Буслаевым.
После многих дней пути мы остановились в одной из небольших бухт близ Царьграда. Она была безлюдна и лишена растительности. Ее со всех сторон окружали причудливые и нависшие над водой зловещие скалы. Их мрачность и безжизненность вызывали беспокойство и необъяснимый страх. Над нашим лагерем тот же час стала кружиться стая коршунов. Они парили высоко над нами и были единственными живыми существами, которых мы здесь видели. Мне стало не по себе. В этом я увидел недобрый знак.
На небольшом пятачке горы, где мы разбили свой лагерь, лежал черный камень – валун. На нем отчетливо была выбита надпись на непонятном нам языке, а у основания камня лежал человеческий череп и проржавевший короткий клинок, со сгнившими наконечниками стрел. Несомненно, что это была могила не простого воина.
Мы плотно поели и хорошо выпили. Все были в хорошем расположении духа, так как мы уже находились на святой земле. От Царьграда нас отделяло всего несколько дней плавания. На радостях выпил и я. Стоял крик, шум, гам! Все много говорили, но никто никого не слушал. Подобной попойки, за весь период нашего путешествия, я не видел. Время от времени, какой-нибудь сотрапезник, наполненный вином до отказа, валился прямо там, где сидел и тут же засыпал. Его падение приветствовалось взрывом шумного смеха, и вскоре громкий, заливчатый храп присоединялся к общему шуму веселья, но были среди нас и страшные пьяницы, способные пить без всякой меры и не пьянеть. Им требовалось другое возбуждающее: побороться, подраться или совершить нечто дьявольское. Так оно и случилось.
Предводитель предложил дружине показать свою удаль – перепрыгнуть через черный валун. И сам показал пример. Он брезгливо отбросил ногой череп от камня, разогнался и прыгнул. С первой попытки ему это не удалось. Он ударился об камень, завалился набок и сполз на землю. Раздался пьяный хохот дружинников. Несколько молодых разбойников последовали примеру Василия. Один из удальцов перемахнул валун. Неудачники повторили свои прыжки. Василию и еще нескольким безумцам с нескольких попыток, наконец, удалось покорить камень. Довольные они вернулись к столу и продолжили свою буйную трапезу. Над ними все это время уже совсем низко кружила с криками стая коршунов...
Вскоре мы были в святом городе. Василий молился, служил обедни, панихиду, прикладывался к святыням, но, в то же время — нарушая все нормы — пьяным купался в Иордани, где крестился Иисус Христос, громко смеялся во время богослужения над священниками и их проповедью, сквернословил. Возле главного храма устроил потасовку с монахами, которые пытались поставить его на путь истинный. Будто бес вселился в Буслаева в Иерусалиме. Достаточно было одного смиренного вида монаха или праведного слова священника о Боге, как русский богатырь впадал в состояние безумия. Мне с большим трудом удавалось сдерживать его гнев.
Я почти все время проводил на могиле Богданы. Заказал в Софийском соборе по ней панихиду. Много молился я за упокой ее души, но боль моя не уходила.
В Царьграде Василий тяжело заболел лихорадкой. Когда болезнь уже начала отступать, я дал команду к отплытию. Благо витязь не возражал. Я понимал - надо быстрей уезжать, так будет лучше для Василия и меня самого.
Вскоре мы снялись с якоря и направились в обратную дорогу. Со дня нашего отплытия домой, богатырь был тих, малоразговорчив и задумчив. Он все время проводил на палубе, но, ни во что не вмешивался.
Как-то, я подошел к нему, нарушив его уединение. Он посмотрел на меня серьезным и печальным взглядом и сказал:
- Жизномир! Ты ищешь объяснения моим безрассудным поступкам? Так не ищи, я сам себя не понимаю! Я не знаю, что хочу, но очень хорошо знаю, что не хочу.
- Ты знаешь меня и мою жизнь. Я всегда жил в ладах с совестью и собою. Но с принятием христианской веры я больше так не живу. Меня стало, как бы два, которые борятся во мне за первенство… Я очень надеялся, что мое паломничество и покаяние успокоит мою душу. Но все оказалось наоборот. Как все просто в нашей вере - усердно помолись, покайся перед Господом и ты безгрешен. Иди и совершай дальше новые гадости, мерзости и непотребства. И так каждый раз до бесконечности. Бог обязательно тебя простит! Удобный и жульнический трюк святош, помогающий усыпить нашу совесть. А кто они, по какому праву взяли на себя решение слишком сложных вопросов человеческой совести? На каком основании одни у них праведные, другие неправедные, а третьи отлученные? Хорошо, Господь простил! Но что делать, когда совесть твоя тебя не прощает?
Я не нашел ответа на его вопрос, но нашел объяснение его поступкам и бунту…
Вскоре мы зашли в бухту и разбили на старом месте, у черного могильного камня, свои шатры. Отужинав, мы рано улеглись спать. Проснулись рано утром от громкого крика птиц, кружившихся возле черного могильного камня. Я почувствовал, что-то случилось, и первым выбежал из шатра. С ржавым клинком в груди сидел Василий, прислонившись к черному валуну. На его коленях лежал человеческий череп неизвестного богатыря.
Здесь, под черным камнем, на чужбине мы и похоронили нашего русского богатыря Василия Буслаева. Стервятники уже больше не кружили над нами. Как будто их никогда здесь и не было. О них напоминал лишь белый свежий помет на черном камне.
Вернувшись с княжеского заточения, Василий действительно начал готовиться к путешествию в чужие края искать счастья. Но осуществить свою мечту он смог только через несколько лет. Для этого он решил сначала совершить паломничество по святым местам. Видно, что его честная, но грешная русская душа хотела этого. Даже приняв добровольно и по совести христианство, он не находил ответов на многие вопросы человеческого бытия, а от того сильно мучился. На это благое деяние его любимая мать благословила и наказала не позорить там землю русскую. Особенно отъезду Василия и его дружины рады были жители Новгорода. Им надоело озорство этой шайки разбойников: постоянные пьяные драки и, даже грабежи.
Почти весь город высыпал на берег реки Волхвы провожать лихое воинство. Его красавица – ладья, добытая им в одном из походов, поражала люд своим размером и изящным очертанием киля, над которым нависала, выступая далеко вперед, деревянная голова Перуна. Божество и ладья были ярко разукрашены в черные, темно-синие,
зеленые и кроваво-красные цвета; паруса на трех высоких мачтах походили на белоснежные облака, плывущие по небу в погожий солнечный день.
Василий, при полном параде, стоял на капитанском мостике, и отдавал последние приказания перед отплытием дружине и матросам. Его богатый кафтан, расшитый золотыми нитками и дорогое оружие, придавало ему вид сказочного героя-богатыря. Хотя, по-моему разумению, он таким и был и таким остался в памяти народной.
Рядом с Василием стоял волхв Илларион, мой старый приятель, которого когда-то я встретил в Новгороде и, который вместе со своими приятелями поучал меня, как мне жить и, что смысл жизни - в самой жизни. Но теперь, при витязе, он уже был не слуга господина, а астролог, целитель и верный друг Буслаева.
Вскоре все приготовления к далекому путешествию были закончены. Я поспел вовремя. Богатырь повернулся лицом к городу, провожающим горожанам и низко всем поклонился со слезами на глазах. Затем приказал убрать сходни и швартовые. Гребцы взяли в руки весла.
- Прощай, батюшка Великий Новгород! Свидимся ли еще? - Прошептал витязь, и слезы навернулись в его глазах.
Наше путешествие не заладилось с первых часов плавания. Причиной такого положения дел волхв Илларион посчитал ряд языческих нарушений и запретов, греховных поступков, высказываний Буслаева, как вызов всем Таинственным силам и нашим богам.
Красавица ладья стремительно неслась по Волхве реке. При попутном ветре, распустив все паруса, она набирала огромную скорость и мчалась быстрее самой быстрой лошади из конюшни князя новгородского. Путешественники радовались, как дети, быстроте ладьи, глядя на проносящиеся мимо высоких бортов пейзажи. Василий счастливо смеялся и кричал, подняв руки к верху:
- Нет на свете Богов! Мы, люди, самые ни есть боги! Что хотим, то и вершим.- Словно Боги услышали неприглядные речи новгородского богатыря, и лодка замедлила свой ход. Ее внезапно сильно тряхнуло и начало кидать с борта на борт. Рулевой побледнел как полотно. Он мертвой хваткой впился в рычаг, пытаясь выправить ладью, которая неслась на каменные пороги. Раздался страшный леденящий крик: молодой матрос упал с мачты, ударился о палубу с такой силой, что был слышен хруст его костей. Все до единого человека, кто был на ладье, начали молиться в безумном порыве. И тут свершилось чудо! Лодка плавно выровнялась и начала снова набирать ход…
- Василий, друг мой сердечный, - взмолился я, - скажи, зачем говоришь такие речи, подвергая себя и нас опасностям? Зачем ты испытываешь терпение наших и чужих Богов? Василий озорно рассмеялся и сказал:
- Мой дорогой Жизномир! Я не верю ни в сон, ни в чох, а верю в свой червленый вяз. И ты это знаешь. Какое дело до моей веры твоим и чужим Богам. И если они есть, то почему допускают такую несправедливость на земле? Почему в свой мир забирают лучших людей? И не дождавшись моего ответа, добавил:
- Молчишь? Тебе просто нечего сказать!…
Конечно, мне было, что сказать, но он меня бы все равно не услышал. Скажу честно, что тогда я в первый и последний раз пожалел, что напросился в это безрассудное путешествие с Буслаевым и его озорной дружиной. Но выбор был сделан. И я решил про себя доверить свою судьбу Богам и моему другу, который, как мне казалось, направлялся не по святым местам, а в преисподнюю. Через несколько дней нашего путешествия, осторожно обходя опасные каменные пороги, мы дошли, наконец, до половецких степей и остановились близ устья реки Дон. Здесь уже, по сути, заканчивались славянские земли. Василий и его озорная дружина по сходням спустилась на берег и со смехом и прибаутками натянули шатры, развела костры и начала готовить себе уху и жаркое из дичи. Благо рыбы и дичи в этих местах было в изобилии. Василий, с несколькими сотоварищами, отправился в ближайшее селение добыть продукты в дорогу, чтобы пополнить наши припасы. Его не было долго. Вернулись они под вечер, с двумя груженными доверху телегами с различными разносолами: копчеными мясными окороками, засоленными бочками рыбы и грибов, медом, мешками круп. С собой озорники прихватили несколько пригожих местных девиц. Девушки испуганно жались друг к другу и горько, навзрыд плакали. Видно было, что их привели сюда не по доброй воле.
- Витязь, отпусти девчушек, недостойное и непотребное дело замышляешь. Дома их ждут родители, парубки и мужья, - попросил я его.
- Да успокойся, святоша! - пьяно и без злобы ответствовал Василий.
- Гм! Может быть, я на одной из них женюсь, а понравятся, так на всех.
И довольный своей шуткой загоготал, как гусь во все горло. Я плюнул и ушел спать на корабль, чтобы не видеть пьяные рыла и похотливые действия разбойников.
И тут, прямо на глазах начала меняться погода. Погожий и теплый вечер рожал бурю. К ночи подул сильный ветер и пошел дождь. Высокие сосны со скрипом и стоном раскачивались, точно негодуя, что совершается не справедливость. Разведенные костры в один миг погасли. По реке катились высокие валы воды, готовые разнести в щепки ладью или выплеснуть ее на берег. Лодка раскачивалась, скрепя мачтами, грозя порвать канаты.
- Это нам знак, - подумал я про себя. Не иначе быть беде!
Вскоре дождь и ветер внезапно прекратились, как и начались. Лагерь спал после глубокой попойки в полной мгле. Этим воспользовались мужики ограбленного и униженного Василием охотничьего селенья.
В одежде из звериных шкур, мехом вверх они тихо пробрались в лагерь и вынесли из него почти все оружие и доспехи пьяного воинства. Оставили лишь оружие и доспехи Василия, в знак его больших, как они говорили потом, заслуг перед батюшкой Новгородом. Наутро мне пришлось вместе с Буслаевым идти к охотникам и умолять их вернуть наши доспехи и оружие. Мужики, смеясь, поставили условие: заплатить двойную цену за взятую провизию, а парням жениться на попорченных девках. Василий хмурился, но соглашался. Правда была не на его стороне. Буслаев пообещал выполнить их условия, но только после своего возвращения из путешествия, хотя он сам в это совсем не верил, так как уже знал, что назад он не вернется живым. Он уже видимо предчувствовал свою смерть и поэтому бросил вызов всем таинственным силам на свете. Именно поэтому совершал он это паломничество по святым местам, нарушая все запреты и Божьи законы. Его бунт – это бунт против всего неразумного, несовершенного и несправедливого мироздания. Согласитесь, что чем больше ты подвергаешь сомнению существующий порядок вещей, тем меньше у тебя радости жить, так как ты ничего в ней не можешь изменить к лучшему. И только смерть может примирить тебя с этим жестоким и неразумным миром.
Не буду подробно описывать наши приключения из Новгорода в Иерусалим и тех бедах и мытарствах, которые мы претерпели во время этого путешествия. Расскажу лишь о наиболее интересных и примечательных, на мой взгляд, событий, связанных с Василием Буслаевым.
После многих дней пути мы остановились в одной из небольших бухт близ Царьграда. Она была безлюдна и лишена растительности. Ее со всех сторон окружали причудливые и нависшие над водой зловещие скалы. Их мрачность и безжизненность вызывали беспокойство и необъяснимый страх. Над нашим лагерем тот же час стала кружиться стая коршунов. Они парили высоко над нами и были единственными живыми существами, которых мы здесь видели. Мне стало не по себе. В этом я увидел недобрый знак.
На небольшом пятачке горы, где мы разбили свой лагерь, лежал черный камень – валун. На нем отчетливо была выбита надпись на непонятном нам языке, а у основания камня лежал человеческий череп и проржавевший короткий клинок, со сгнившими наконечниками стрел. Несомненно, что это была могила не простого воина.
Мы плотно поели и хорошо выпили. Все были в хорошем расположении духа, так как мы уже находились на святой земле. От Царьграда нас отделяло всего несколько дней плавания. На радостях выпил и я. Стоял крик, шум, гам! Все много говорили, но никто никого не слушал. Подобной попойки, за весь период нашего путешествия, я не видел. Время от времени, какой-нибудь сотрапезник, наполненный вином до отказа, валился прямо там, где сидел и тут же засыпал. Его падение приветствовалось взрывом шумного смеха, и вскоре громкий, заливчатый храп присоединялся к общему шуму веселья, но были среди нас и страшные пьяницы, способные пить без всякой меры и не пьянеть. Им требовалось другое возбуждающее: побороться, подраться или совершить нечто дьявольское. Так оно и случилось.
Предводитель предложил дружине показать свою удаль – перепрыгнуть через черный валун. И сам показал пример. Он брезгливо отбросил ногой череп от камня, разогнался и прыгнул. С первой попытки ему это не удалось. Он ударился об камень, завалился набок и сполз на землю. Раздался пьяный хохот дружинников. Несколько молодых разбойников последовали примеру Василия. Один из удальцов перемахнул валун. Неудачники повторили свои прыжки. Василию и еще нескольким безумцам с нескольких попыток, наконец, удалось покорить камень. Довольные они вернулись к столу и продолжили свою буйную трапезу. Над ними все это время уже совсем низко кружила с криками стая коршунов...
Вскоре мы были в святом городе. Василий молился, служил обедни, панихиду, прикладывался к святыням, но, в то же время — нарушая все нормы — пьяным купался в Иордани, где крестился Иисус Христос, громко смеялся во время богослужения над священниками и их проповедью, сквернословил. Возле главного храма устроил потасовку с монахами, которые пытались поставить его на путь истинный. Будто бес вселился в Буслаева в Иерусалиме. Достаточно было одного смиренного вида монаха или праведного слова священника о Боге, как русский богатырь впадал в состояние безумия. Мне с большим трудом удавалось сдерживать его гнев.
Я почти все время проводил на могиле Богданы. Заказал в Софийском соборе по ней панихиду. Много молился я за упокой ее души, но боль моя не уходила.
В Царьграде Василий тяжело заболел лихорадкой. Когда болезнь уже начала отступать, я дал команду к отплытию. Благо витязь не возражал. Я понимал - надо быстрей уезжать, так будет лучше для Василия и меня самого.
Вскоре мы снялись с якоря и направились в обратную дорогу. Со дня нашего отплытия домой, богатырь был тих, малоразговорчив и задумчив. Он все время проводил на палубе, но, ни во что не вмешивался.
Как-то, я подошел к нему, нарушив его уединение. Он посмотрел на меня серьезным и печальным взглядом и сказал:
- Жизномир! Ты ищешь объяснения моим безрассудным поступкам? Так не ищи, я сам себя не понимаю! Я не знаю, что хочу, но очень хорошо знаю, что не хочу.
- Ты знаешь меня и мою жизнь. Я всегда жил в ладах с совестью и собою. Но с принятием христианской веры я больше так не живу. Меня стало, как бы два, которые борятся во мне за первенство… Я очень надеялся, что мое паломничество и покаяние успокоит мою душу. Но все оказалось наоборот. Как все просто в нашей вере - усердно помолись, покайся перед Господом и ты безгрешен. Иди и совершай дальше новые гадости, мерзости и непотребства. И так каждый раз до бесконечности. Бог обязательно тебя простит! Удобный и жульнический трюк святош, помогающий усыпить нашу совесть. А кто они, по какому праву взяли на себя решение слишком сложных вопросов человеческой совести? На каком основании одни у них праведные, другие неправедные, а третьи отлученные? Хорошо, Господь простил! Но что делать, когда совесть твоя тебя не прощает?
Я не нашел ответа на его вопрос, но нашел объяснение его поступкам и бунту…
Вскоре мы зашли в бухту и разбили на старом месте, у черного могильного камня, свои шатры. Отужинав, мы рано улеглись спать. Проснулись рано утром от громкого крика птиц, кружившихся возле черного могильного камня. Я почувствовал, что-то случилось, и первым выбежал из шатра. С ржавым клинком в груди сидел Василий, прислонившись к черному валуну. На его коленях лежал человеческий череп неизвестного богатыря.
Здесь, под черным камнем, на чужбине мы и похоронили нашего русского богатыря Василия Буслаева. Стервятники уже больше не кружили над нами. Как будто их никогда здесь и не было. О них напоминал лишь белый свежий помет на черном камне.
