'''ГЛАВА 32.На краю гибели. Жена хана Айгуль.'''

Превыше превратностей нашего бытия есть только одно... И это одно - иллюзия, будто существует нечто превыше нашего бытия , способное его в корне изменить, как Бог, царь или мы сами!
А в это время печенежский хан занимался важными государственными делами в одном из самых отдаленных покоев своего шатра и к нему никого не впускали. Хан считал, что и стены имеют уши. Он приказал убрать в этой комнате все окна, затянуть стены коврами и оставить только наверху небольшое отверстие, для света. Только здесь повелитель степи не боялся беседовать с глазу на глаз со своими доверенными лицами и шпионами. Здесь хитрый половец давал шепотом приказы: тайно удавить неугодного хана или вельможу, куда совершить набег... Здесь он узнавал , что о нем говорят беки и простые люди. Иногда прямо здесь вершился суд.
В это утро хан Боняк сидел мрачный, неразговорчивый и сердитый. Главный палач Магомед доложил ему, что против него зреет заговор и во главе его стоит его зять Абдула. Он встречался тайно с несколькими недружелюбными к повелителю ханами и просил у них поддержки.
- Я совершил большую ошибку, услав его к границам Руси. Там он берет богатую добычу и со мной уже не делится. Совсем страх потерял и мнит себя уже повелителем степи. Вскоре он подкупит мятежных ханов и пойдет на меня или подошлет убийцу. Наше ханство, развалится, как рассеченный ножом арбуз. Этого допустить нельзя. Пошли за ним гонца. Пусть возвращается домой, чтобы он был на виду и я его мог прощупать.
Мудрое решение, мой повелитель! –сказал палач и склонился в глубоком поклоне. Вошел старый евнух. Он упал на колени и, трясясь от страха, поведал повелителю историю, которая случилась с его единственным наследником утром. Хан побледнел, а затем впал в ярость. Он схватил нагайку и начал беспощадно избивать евнуха. Затем приказал палачу Ибрагиму привести к нему жену Айгуль и меня.
Первой в ханские покои зашла его жена. Она была бледна и сильно напугана. Вскоре пригласили меня. Айгуль в приемных покоях не было. Как я понял, она находилась в потайной комнаты, двери которой , скрестив руки, охранял Ибрагим.
Не успел я войти, как хан набросился на меня и несколько раз стегнул плетью. В ярости он кричал, как я, неверный, посмел прикасаться и издеваться над его умирающим сыном. Я не знал, что ответить, так как подумал, что ребенок умер. И тут я услышал нежный голос Айгуль, но полный ужаса и призывающий к жалости:
- На помощь! Спасите! – кричала она. Не раздумывая, я бросился под ноги хану и повалил его на ковер. Затем схватил лежащую на войлоке саблю, и взмахнув ею перед палачом, приказал ему открыть дверь. Прыжком тигра, ворвался я в потайную комнату, желая зарубить любого, кто посмел издеваться над женщиной .В комнате ,однако , не было ни одного человека, а в углу на груде персидских ковров сидел серый с черными пятнами барс. Он зло рычал и старался когтями разодрать ковер, из -под которого неслись сдавленные женские крики. Зверь на меня не обратил внимания. Двумя ударами сабли я убил барса и откинул ковер. Перед мной лежала , почти бездыханная, бедная Айгуль. В комнату ворвались нукеры хана. Они скрутили мне руки, связали и бросили в глубокую яму.
Потянулись долгие дни и ночи полные неизвестности и лишений. Но я был готов принять неизбежное и умереть.В ханском стане все знали эту огромную яму. Степняки ее называли «Шайтан – яма» Она находилась на главной площади, рядом с ханской юртой. Ее охранял один сторож, который сидел под небольшим камышовым навесом. Рядом с ним лежало короткое заржавленное копье и длинная лестница. На земле перед сторожем лежал кусок ковра, куда степняки клали передачки для своих родственников, томящихся в яме: деревянные миски с кислым молоком, лепешки, сушеное мясо баранины и конины, лук ,медные деньги. За них сторож иногда разрешал подойти к решеточному отверстию ямы, спустить на веревке продукты и поговорить с заключенными через решетку, сделанную из толстых бревен.
Через несколько дней моего заточения ко мне наведался чернокожий раб по прозвищу Али. Он принес мне много вкусных вещей и радостное известие о том, что сын хана жив и здоров. Меня это известие обрадовало и вернуло к жизни. Я начал ухаживать за больными и немощными невольниками, лечить их и делиться с ними продуктами.
В темнице томился разный люд: был один рус, дед Савва, имам из Хазарии шейх Саид, арабский купец Селим, несколько половцев- разбойников с большой дороги, остальные печенеги, которые не смогли заплатить беку положенные подати. Всего около двадцати человек. Часто, по вечерам я рассказывал им о своей родине, наших обычаях и религии, о славном городе мечты Царьграде. Они , как завороженные, слушали мои рассказы и их лица светлели и наполнялись непонятной радостью. Некоторых из них, по их просьбе, прямо здесь, в шайтан - яме, я крестил.
Так прошел почти год моего заточения, но я не смирился с неволей. Мысли о побеге согревали мою душу. Я разрабатывал один за другим план побега из шайтан-ямы, но тут же их отвергал из-за не перспективности. Вскоре я остановился на одном плане. Он мне показался вполне реальным и обнадеживающим.Но для его осуществления мне нужна была помощь невольника-раба. Я переговорил с одним и он с радостью согласился. Я тут же посвятил его в свой план и стал к нему готовиться. Я стал делать физические упражнения и хорошо питаться.
Буквально накануне моего побега главная площадь половецкого лагеря еще с утра начала заполняться кочевниками. Глашатые хана объявили о казни пятнадцати заключенных из шайтан- ямы .В их числе был и я. Я понял, что невольник раб меня предал.
Главный палач и несколько нукеров из его свиты спустились в подземелье. Раздался неистовые выкрики, сменившиеся полной тишиной. Палачи вывели из подвала пятнадцать заключенных. Все мы были прикованы правой ногой к единой цепи.
Палачи-нукеры, осанистые, мускулистые, в синих парчевых рубашках с засученными до плеч рукавами, в широких желтых шароварах, расшитых красными узорами нещадно стегали нас плетью. Держа в руках большие широкие кривые мечи, они цепью растянулись вокруг невольников, отодвинув напирающую толпу.
Вываленные в грязи, едва прикрытые лохмотьями, с отросшими в долгом заключении всколоченными волосами, цеплялись друг за друга и, жмурясь от яркого солнца, мы под ударами плетей поплелись к месту казни.
Стража шагала по сторонам скованных смертников. Один из нас, дряхлый старик с копной спутанных седых волос, споткнулся и свалился, потянув за собой двух соседних. Их подняли ударами плетей и погнали дальше. На помосте им первым пригнули головы, опустив на колени. Один палач хватал обреченного за волосы, а главный палач Ибрагим, держа меч двумя руками, одним ударом отсекал голову, показывал ее затихшей толпе и бросал в корзину. В толпе все спрашивали:
- Который урус, что спас сына повелителя степи? А , кто из них шейх Саид?- Истощенные голодом и болезнями мы очень походили друг друга.
Когда отлетела голова четырнадцатого, и я прочитал молитву своему Господу Иисусу Христу и святой Богородице, то уже приготовился к смерти. Меня подвели к палачу и пригнули голову.
- Повелитель, повелитель! – пронеслось по площади.- Он говорит, он приказывает!- Все обернулись в направление ханского шатра.. Повелитель размахивал пестрым платком и приказывал остановить казнь. Жест с платком означал, что великий хан прощает осужденного. Вытирая длинный меч красной тряпкой, главный палач приказал привести кузнеца и расковать меня. Бывший наготове кузнец, начал разбивать цепь на моей ноге.
- Урус , кланяйся хану за высокую милость! – сказал Ибрагим и повернул меня в сторону ханского шатра, пытаясь пригнуть мою голову к земле. Я сопротивлялся. Как только кузнец освободил мою ногу от цепи , я оттолкнул палача и бросился в толпу. Она меня поглотила. Согнувшись, я начал пробираться между теснившимися степняками, стараясь поскорее убежать подальше от места казни.
Выбравшись из толпы, я попал на глухую грязную , улицу которая привела меня к берегу небольшой речки. По ней двигались неуклюжие длинные лодки, груженные тюками, дровами, хворостом, зерном и баранами.
- Уехать бы подальше на одной из этих лодок от этого проклятого места,- подумал я.- Но кто возьмет меня на судно такого грязного, покрытого ранами, в полуистлевшем рубище?
Я не заметил, как ко мне подъехал молодой всадник на красивом вороном коне. Лицо его было скрыто от посторонних глаз черным башлыком. Он приветливо поздоровался со мной и приказал следовать за ним. Я повиновался. Он привел меня к одиноко стоящей в степи юрте, расположенной невдалеке от половецкого лагеря. Как я понял, здесь жили пастухи, присматривающие за скотом, который пригоняли на продажу купцы. Вокруг не было ни души. Незнакомец пригласил меня в шатер и попросил стать его гостем.
У меня сложилось впечатление, что здесь меня ждали. В деревянную бочку-купальню была налита горячая вода с благовониями. Рядом с ней лежало белье, дорогая одежда половецкого вельможи и бритвенные принадлежности. В углу стоял низкий стол с всевозможными продуктами и винами. Я опешил. Незнакомец дал мне знак, чтобы я скупался и переоделся , а сам вышел с юрты. Несколько часов я купался и приводил себя в порядок. Никто меня не тревожил. Незаметно наступил вечер. Я вышел из юрты и был восхищен красотой донской степи и огненным заревом на небе. Природа жила и благоухала всеми красками и запахами, что мы называем жизнь. Я поймал себя впервые за многие месяцы на мысли, что мне хочется жить и радоваться жизни. Я вернулся в юрту и замер от удивления. За накрытым столом сидела, потупив взор, ханская жена и красавица Айгуль.
Небольшого роста, смуглая, с продолговатыми черными глазами она напоминала мне красивый цветок, выросший в выжженной солнцем степи. Я преклонил перед ней колени и высказал учтиво слова благодарности за ее доброту и оказанные мне милости, когда я сидел в темнице.
- Не благодари меня, чужестранец, - прервала меня жена хана, - я и мой сын обязаны тебе жизнью. Ты спас нас и мы в долгу перед тобой. Мне удалось подкупить главного палача .Ты должен быть последним их казненных, а затем помилован беком. Но никто не знает, что помилован Авил. Беку палач назовет другое имя .Пока ты в безопасности. Но обман может быть раскрыт, если муж захочет посмотреть головы казненных. Тебе надо срочно бежать из лагеря. Я тебе помогу. В моих глазах ты настоящий муж, великий воин и благородный человек.
- Благодарю тебя, великодушная госпожа, - с издевкой в голосе произнес я.- Поживи в рабах, авось, будешь в господах..
- Айгуль звонко и весело рассмеялась.
- Ты, поистине сын великого народа русов.
- Это верно,- с усмешкой согласился я.- На правах гостеприимной хозяйки, ханша стала угощать меня изысками своей кухни. Я жадно ел и никак не мог насытиться. Айгуль смотрела на меня и улыбалась, подкладывая мне лучшие куски мяса и подливая в деревянный кубок вина. Насытившись пищей, я откинулся на мягкие подушки и посмотрел на девушку. Внезапно у меня перехватило дыхание, и я с большим трудом справился с охватившими чувствами.
Айгуль, казалось мне, испытывала те же чувства. Она не отвела глаз от моего горящего взора, и ее грудь вздымалась, а все тело трепетало от желания. Нас невольно тянуло друг к другу, и ни один из нас уже больше не думал, какое будущее уготовила нам судьба. Мы были полностью во власти, охватившей нас страсти...
Красавица Айгуль разбудила меня за час до первых петухов. Вороной уже был наготове и к его седлу были привязаны сумки с провизией и водой. Накануне ханша мне рассказала, как мне лучше выбраться незаметно и безопасно из лагеря. В дорогу дала мне тугой кошелек, набитый монетами и знак в виде круглой монеты, указывающий на то, что я посыльный бека. Мы наскоро попрощались и я покинул лагерь печенегов. Мой путь лежал в городище Саркел.
Как только солнца вышло полностью из-за горизонта и стало припекать, я уже был далеко от ненавистного мне лагеря. Конь легко меня нес по степи, что мне приходилось его сдерживать. Впереди была длинная дорога. Весь день он нес меня по степи без остановки. Степь была прекрасна в это время. Трава повсюду была еще вся зеленая, ветер перекатывал изумрудные волны, словно могучие волны родного Днепра. Травы гнулись под ветром, солнце палило их, исторгая из растений бесчисленные ароматы, которыми был напоен горячий, сухой воздух. Однообразная и бескрайняя на первый взгляд степь таила в себе огромное разнообразие растений и животных. Плодородие ее было не истощимо. Среди необозримого моря злаков и ковыля ютились островки дрока и вереска, виднелись кустики подорожника, зверобоя, шалфея, лютика, тысячелистника, кресса. Попадались буйные заросли шиповника, красного клевера и васильков, осыпанные белыми цветами кусты боярышника.
Над диким полем кружили вороны, журавли и дикие голуби, взлетали испуганные куропатки. Впереди меня проносились сайгаки, зайцы и даже волки. В степи кипела жизнь. Своя , неповторимая и полная опасности. Как ребенок, я радовался этой красоте и своей свободе, но чувство опасности меня не покидало.
Особенно тревожными были ночи. Надо было опасаться не только хищных зверей, но и недобрых людей. Встречи с ними я первое время избегал и обходил караваны стороной. Еще задолго до наступления сумерек, я выбирал на вершине холма площадку, заросшую колючим и густым кустарником, и останавливался на ночлег. Костра не разжигал. Боялся привлечь внимание кочевников , чтобы снова не оказаться в неволе. Как одинокий волк продвигался я по степи.
На третий день пути у меня закончились съестные припасы. Реже стали попадаться люди. Мой вороной, поджарый конь арабской крови, явно устал. Ему , как и мне, нужен был отдых.
Я остановился на берегу небольшой речушки, Стреножил коня. Наколол своим коротким копьем несколько жирных сазанов и запек их на углях в глине. Искупался и постирал свою одежду, а после сытного обеда задремал.
Проснулся я от громкого ржания моего вороного. К речке приближались две повозки на высоких скрипучих колесах, перегруженных домашним скарбом. На одной повозке дремала старуха ,а на другой старик- кочевник. Позади повозок ковыляли трое крепких молодых полуголых мужчин и девушка славянской внешности. Женщина шаталась от усталости, громко рыдала и возмущалась.
- Отпустите меня! Я вернусь. На дороге осталась умирать моя сестра. Я ее сама понесу. Старик стегнул женщину плетью.
- Замолчи , женщина! Твою сестру уже давно растерзали шакалы, а вороны выклевали ей глаза.
- Что ты, старый хрыч, жадничаешь? Отпусти ее,- ныла старуха. - Она не жилец и скоро подохнет. С нее не будет проку. Была бы она ягненком , я бы взяла ее к себе даже на колени. С того больше пользы, чем с нее, как никак шерсть и мясо.-
Невольники, мужчины, шли покорно и молча за повозкой. Сзади пленников шел мальчик-кипчак лет семи с хворостиной и подгонял невольников, точно скотину.
- Вперед, вперед скоты-урусы! – кричал мальчик и поочередно стегал каждого хворостиной. Несмотря на жару, он был одет в соболиную шапку и богатый кафтан с чужого плеча. На его ногах были просторные сафьяновые сапоги, и, чтобы они не свалились, маленький кочевник туго их перевязал под коленями веревкой. Зрелище было забавное и грустное.
Старик кочевник стеганул снова женщину плетью. Она рванулась вперед и упала. Веревка оборвалась, и рабыня осталась лежать в придорожной пыли. Повозка поравнялась со мной и остановилась.
- Эй, джигит!- обратился ко мне степняк.- Не хочешь купить себе женщину? Она молода и пригожа. Знатного рода, но слабая и изнеженная.С нее работница никакая, а для любовных утех тебе сойдет. Дешево продаю, всего за две золотые монеты.
- Эге- ге …Да она и до ночи не доживет, - ответил я равнодушно.- Хочешь две медные монеты?
- Как! – воскликнул удивленно возница, - а потом немного подумал и сказал
- Давай! А то и точно не доживет!- Кочевник радостно засунул за голенище сапог две полученные от меня монеты и продолжил дальше свой путь. Я освободил женщине руки от веревок, и она тотчас бросилась назад по дороге, искать брошенную на растерзание шакалам сестру.
Мужчины- пленники с мольбой смотрели на меня. Их взгляды просили , чтобы я выкупил или освободил из плена. Но у меня не было никакого желания это делать, даже из милосердия. Они были жалки и трусливы. При желании они могли сами освободить себя. Разве были достойными противниками немощные старик и старуха с мальчиком для трех молодых и крепких мужчин? Стыд и позор таким мужчинам!
Должен сказать, что наше смирение, терпение и раболепие просто выводит меня иногда из себя. Мне не раз приходилось видеть и слышать рассказы о том, как в ту или иную славянскую деревню залетала горстка печенегов или половцев и безнаказанно грабила и убивала жителей. Десятки, а то и сотни крепких и здоровых мужчин, не осмеливались дать им достойный отпор. Они сами связывали себя и покорно шли в рабство со своими семьями.
А однажды я был сам свидетелем такого случая .По поручению князя Владимира я ехал в славный город Муром, на родину русского богатыря Ильи Муромца. В пути остановился в поле. Десятка два крепких мужчин сеяли просо. Они пригласили меня к своему костру и поделились со мной ужином. Тут все заговорили о степняках, встречах с ними и , как от них страдает русская земля.
- Был у нас такой в деревне случай, - рассказывал один из землепашцев .Сидим мы как-то с мужиками на завалинке и толкуем о том и сем. Тут в деревню въехал печенег. Он поскакал прямо на нас и давай рубить людей одного за другим. Только мы с Миколой спаслись. Никто не осмелился из нас оказать ему сопротивление.
- А вот недавно в соседней деревне был такой случай.- рассказывал другой. - Настиг кипчак работающего в поле одного человека, кинулся, а оружия при себе нет. Страшным голосом он приказал пахарю
- Ложись на землю и не шевелись! – Пока тот лежал, он поскакал к другой своей лошади, навьюченной награбленным добром, отыскал там свой меч и убил крестьянина.
Так сидели мужики у костра и сетовали на произвол сынов степи и щедро угощали меня горячей мучной болтушкой. И надо же было такому случиться. Вдруг страшный ,хриплый голос из темноты прокричал:
- Эй вы! Скрутите- ка друг другу руки за спиной! – Вскоре, на рыжем коне, показался кипчак.
- Беда, беда, запричитали , как старушки мужики и принялись снимать с себя пояса и крепко вязать друг другу руки.
- Стойте! Сказал я, - Пуганая ворона и куста боится. Он один , а нас двадцать. Убьем его и дело с концом!
- Нет!- в один голос заявили мужики. Мы боимся!- Не долго думая, я выхватил нож и метнул в кипчака. Тот кулем свалился на землю. Нож попал ему прямо в горло. Мужики разбежались в разные стороны.
Я забрал у убитого разбойника оружие и осмотрел свою добычу. На второй лошади, навьюченной награбленным добром, я нашел много богатых вещей. Тут к костру стали подтягиваться мои старые приятели и требовать от меня разделить добычу. Я отвязал и скинул на землю все мешки и сумки, бывшие на коне, оставив себе одну большую и самую богатую. Вскочив на своего коня, и не попрощавшись с ними, ускакал. Мне было обидно и больно за их трусость и жадность…
….Вскоре я собрался и отправился в путь .По дороге я догнал девушку. Она сидела у свежей могилы и горько рыдала .В безлюдной и дикой степи, она похоронила родного человека. Голыми руками она вырыла своей сестре могилу. На ее пальцах рук не было ногтей. Конечности страшно кровоточили. Я приложил к ним лекарственные травы и перевязал, накормил и немного успокоил несчастную девушку. Затем почти насильно посадил на лошадь и довез до ее небольшого городища, который располагался на берегу небольшой речки под названием Аксу.(Аксай) По дороге она мне рассказала, как неожиданно на поселение напала небольшая группа печенегов. Мужчин в поселке в тот момент не было. Они были в поле или на рыбном промысле. Кочевники разграбили городище, отца и несколько человек забрали в пле в плену. Ее везли в гарем хана Боняка. н, а поселение подожгли. Так она тоже оказалась

[quote="Анна Горшкова ( Велес)"]Превыше превратностей нашего бытия есть только одно... И это одно - иллюзия, будто существует нечто превыше нашего бытия , способное его в корне изменить, как Бог, царь или мы сами!
А в это время печенежский хан занимался важными государственными делами в одном из самых отдаленных покоев своего шатра и к нему никого не впускали. Хан считал, что и стены имеют уши. Он приказал убрать в этой комнате все окна, затянуть стены коврами и оставить только наверху небольшое отверстие, для света. Только здесь повелитель степи не боялся беседовать с глазу на глаз со своими доверенными лицами и шпионами. Здесь хитрый половец давал шепотом приказы: тайно удавить неугодного хана или вельможу, куда совершить набег... Здесь он узнавал , что о нем говорят беки и простые люди. Иногда прямо здесь вершился суд.
В это утро хан Боняк сидел мрачный, неразговорчивый и сердитый. Главный палач Магомед доложил ему, что против него зреет заговор и во главе его стоит его зять Абдула. Он встречался тайно с несколькими недружелюбными к повелителю ханами и просил у них поддержки.
- Я совершил большую ошибку, услав его к границам Руси. Там он берет богатую добычу и со мной уже не делится. Совсем страх потерял и мнит себя уже повелителем степи. Вскоре он подкупит мятежных ханов и пойдет на меня или подошлет убийцу. Наше ханство, развалится, как рассеченный ножом арбуз. Этого допустить нельзя. Пошли за ним гонца. Пусть возвращается домой, чтобы он был на виду и я его мог прощупать.
Мудрое решение, мой повелитель! –сказал палач и склонился в глубоком поклоне. Вошел старый евнух. Он упал на колени и, трясясь от страха, поведал повелителю историю, которая случилась с его единственным наследником утром. Хан побледнел, а затем впал в ярость. Он схватил нагайку и начал беспощадно избивать евнуха. Затем приказал палачу Ибрагиму привести к нему жену Айгуль и меня.
Первой в ханские покои зашла его жена. Она была бледна и сильно напугана. Вскоре пригласили меня. Айгуль в приемных покоях не было. Как я понял, она находилась в потайной комнаты, двери которой , скрестив руки, охранял Ибрагим.
Не успел я войти, как хан набросился на меня и несколько раз стегнул плетью. В ярости он кричал, как я, неверный, посмел прикасаться и издеваться над его умирающим сыном. Я не знал, что ответить, так как подумал, что ребенок умер. И тут я услышал нежный голос Айгуль, но полный ужаса и призывающий к жалости:
- На помощь! Спасите! – кричала она. Не раздумывая, я бросился под ноги хану и повалил его на ковер. Затем схватил лежащую на войлоке саблю, и взмахнув ею перед палачом, приказал ему открыть дверь. Прыжком тигра, ворвался я в потайную комнату, желая зарубить любого, кто посмел издеваться над женщиной .В комнате ,однако , не было ни одного человека, а в углу на груде персидских ковров сидел серый с черными пятнами барс. Он зло рычал и старался когтями разодрать ковер, из -под которого неслись сдавленные женские крики. Зверь на меня не обратил внимания. Двумя ударами сабли я убил барса и откинул ковер. Перед мной лежала , почти бездыханная, бедная Айгуль. В комнату ворвались нукеры хана. Они скрутили мне руки, связали и бросили в глубокую яму.
Потянулись долгие дни и ночи полные неизвестности и лишений. Но я был готов принять неизбежное и умереть.В ханском стане все знали эту огромную яму. Степняки ее называли «Шайтан – яма» Она находилась на главной площади, рядом с ханской юртой. Ее охранял один сторож, который сидел под небольшим камышовым навесом. Рядом с ним лежало короткое заржавленное копье и длинная лестница. На земле перед сторожем лежал кусок ковра, куда степняки клали передачки для своих родственников, томящихся в яме: деревянные миски с кислым молоком, лепешки, сушеное мясо баранины и конины, лук ,медные деньги. За них сторож иногда разрешал подойти к решеточному отверстию ямы, спустить на веревке продукты и поговорить с заключенными через решетку, сделанную из толстых бревен.
Через несколько дней моего заточения ко мне наведался чернокожий раб по прозвищу Али. Он принес мне много вкусных вещей и радостное известие о том, что сын хана жив и здоров. Меня это известие обрадовало и вернуло к жизни. Я начал ухаживать за больными и немощными невольниками, лечить их и делиться с ними продуктами.
В темнице томился разный люд: был один рус, дед Савва, имам из Хазарии шейх Саид, арабский купец Селим, несколько половцев- разбойников с большой дороги, остальные печенеги, которые не смогли заплатить беку положенные подати. Всего около двадцати человек. Часто, по вечерам я рассказывал им о своей родине, наших обычаях и религии, о славном городе мечты Царьграде. Они , как завороженные, слушали мои рассказы и их лица светлели и наполнялись непонятной радостью. Некоторых из них, по их просьбе, прямо здесь, в шайтан - яме, я крестил.
Так прошел почти год моего заточения, но я не смирился с неволей. Мысли о побеге согревали мою душу. Я разрабатывал один за другим план побега из шайтан-ямы, но тут же их отвергал из-за не перспективности. Вскоре я остановился на одном плане. Он мне показался вполне реальным и обнадеживающим.Но для его осуществления мне нужна была помощь невольника-раба. Я переговорил с одним и он с радостью согласился. Я тут же посвятил его в свой план и стал к нему готовиться. Я стал делать физические упражнения и хорошо питаться.
Буквально накануне моего побега главная площадь половецкого лагеря еще с утра начала заполняться кочевниками. Глашатые хана объявили о казни пятнадцати заключенных из шайтан- ямы .В их числе был и я. Я понял, что невольник раб меня предал.
Главный палач и несколько нукеров из его свиты спустились в подземелье. Раздался неистовые выкрики, сменившиеся полной тишиной. Палачи вывели из подвала пятнадцать заключенных. Все мы были прикованы правой ногой к единой цепи.
Палачи-нукеры, осанистые, мускулистые, в синих парчевых рубашках с засученными до плеч рукавами, в широких желтых шароварах, расшитых красными узорами нещадно стегали нас плетью. Держа в руках большие широкие кривые мечи, они цепью растянулись вокруг невольников, отодвинув напирающую толпу.
Вываленные в грязи, едва прикрытые лохмотьями, с отросшими в долгом заключении всколоченными волосами, цеплялись друг за друга и, жмурясь от яркого солнца, мы под ударами плетей поплелись к месту казни.
Стража шагала по сторонам скованных смертников. Один из нас, дряхлый старик с копной спутанных седых волос, споткнулся и свалился, потянув за собой двух соседних. Их подняли ударами плетей и погнали дальше. На помосте им первым пригнули головы, опустив на колени. Один палач хватал обреченного за волосы, а главный палач Ибрагим, держа меч двумя руками, одним ударом отсекал голову, показывал ее затихшей толпе и бросал в корзину. В толпе все спрашивали:
- Который урус, что спас сына повелителя степи? А , кто из них шейх Саид?- Истощенные голодом и болезнями мы очень походили друг друга.
Когда отлетела голова четырнадцатого, и я прочитал молитву своему Господу Иисусу Христу и святой Богородице, то уже приготовился к смерти. Меня подвели к палачу и пригнули голову.
- Повелитель, повелитель! – пронеслось по площади.- Он говорит, он приказывает!- Все обернулись в направление ханского шатра.. Повелитель размахивал пестрым платком и приказывал остановить казнь. Жест с платком означал, что великий хан прощает осужденного. Вытирая длинный меч красной тряпкой, главный палач приказал привести кузнеца и расковать меня. Бывший наготове кузнец, начал разбивать цепь на моей ноге.
- Урус , кланяйся хану за высокую милость! – сказал Ибрагим и повернул меня в сторону ханского шатра, пытаясь пригнуть мою голову к земле. Я сопротивлялся. Как только кузнец освободил мою ногу от цепи , я оттолкнул палача и бросился в толпу. Она меня поглотила. Согнувшись, я начал пробираться между теснившимися степняками, стараясь поскорее убежать подальше от места казни.
Выбравшись из толпы, я попал на глухую грязную , улицу которая привела меня к берегу небольшой речки. По ней двигались неуклюжие длинные лодки, груженные тюками, дровами, хворостом, зерном и баранами.
- Уехать бы подальше на одной из этих лодок от этого проклятого места,- подумал я.- Но кто возьмет меня на судно такого грязного, покрытого ранами, в полуистлевшем рубище?
Я не заметил, как ко мне подъехал молодой всадник на красивом вороном коне. Лицо его было скрыто от посторонних глаз черным башлыком. Он приветливо поздоровался со мной и приказал следовать за ним. Я повиновался. Он привел меня к одиноко стоящей в степи юрте, расположенной невдалеке от половецкого лагеря. Как я понял, здесь жили пастухи, присматривающие за скотом, который пригоняли на продажу купцы. Вокруг не было ни души. Незнакомец пригласил меня в шатер и попросил стать его гостем.
У меня сложилось впечатление, что здесь меня ждали. В деревянную бочку-купальню была налита горячая вода с благовониями. Рядом с ней лежало белье, дорогая одежда половецкого вельможи и бритвенные принадлежности. В углу стоял низкий стол с всевозможными продуктами и винами. Я опешил. Незнакомец дал мне знак, чтобы я скупался и переоделся , а сам вышел с юрты. Несколько часов я купался и приводил себя в порядок. Никто меня не тревожил. Незаметно наступил вечер. Я вышел из юрты и был восхищен красотой донской степи и огненным заревом на небе. Природа жила и благоухала всеми красками и запахами, что мы называем жизнь. Я поймал себя впервые за многие месяцы на мысли, что мне хочется жить и радоваться жизни. Я вернулся в юрту и замер от удивления. За накрытым столом сидела, потупив взор, ханская жена и красавица Айгуль.
Небольшого роста, смуглая, с продолговатыми черными глазами она напоминала мне красивый цветок, выросший в выжженной солнцем степи. Я преклонил перед ней колени и высказал учтиво слова благодарности за ее доброту и оказанные мне милости, когда я сидел в темнице.
- Не благодари меня, чужестранец, - прервала меня жена хана, - я и мой сын обязаны тебе жизнью. Ты спас нас и мы в долгу перед тобой. Мне удалось подкупить главного палача .Ты должен быть последним их казненных, а затем помилован беком. Но никто не знает, что помилован Авил. Беку палач назовет другое имя .Пока ты в безопасности. Но обман может быть раскрыт, если муж захочет посмотреть головы казненных. Тебе надо срочно бежать из лагеря. Я тебе помогу. В моих глазах ты настоящий муж, великий воин и благородный человек.
- Благодарю тебя, великодушная госпожа, - с издевкой в голосе произнес я.- Поживи в рабах, авось, будешь в господах..
- Айгуль звонко и весело рассмеялась.
- Ты, поистине сын великого народа русов.
- Это верно,- с усмешкой согласился я.- На правах гостеприимной хозяйки, ханша стала угощать меня изысками своей кухни. Я жадно ел и никак не мог насытиться. Айгуль смотрела на меня и улыбалась, подкладывая мне лучшие куски мяса и подливая в деревянный кубок вина. Насытившись пищей, я откинулся на мягкие подушки и посмотрел на девушку. Внезапно у меня перехватило дыхание, и я с большим трудом справился с охватившими чувствами.
Айгуль, казалось мне, испытывала те же чувства. Она не отвела глаз от моего горящего взора, и ее грудь вздымалась, а все тело трепетало от желания. Нас невольно тянуло друг к другу, и ни один из нас уже больше не думал, какое будущее уготовила нам судьба. Мы были полностью во власти, охватившей нас страсти...
Красавица Айгуль разбудила меня за час до первых петухов. Вороной уже был наготове и к его седлу были привязаны сумки с провизией и водой. Накануне ханша мне рассказала, как мне лучше выбраться незаметно и безопасно из лагеря. В дорогу дала мне тугой кошелек, набитый монетами и знак в виде круглой монеты, указывающий на то, что я посыльный бека. Мы наскоро попрощались и я покинул лагерь печенегов. Мой путь лежал в городище Саркел.
Как только солнца вышло полностью из-за горизонта и стало припекать, я уже был далеко от ненавистного мне лагеря. Конь легко меня нес по степи, что мне приходилось его сдерживать. Впереди была длинная дорога. Весь день он нес меня по степи без остановки. Степь была прекрасна в это время. Трава повсюду была еще вся зеленая, ветер перекатывал изумрудные волны, словно могучие волны родного Днепра. Травы гнулись под ветром, солнце палило их, исторгая из растений бесчисленные ароматы, которыми был напоен горячий, сухой воздух. Однообразная и бескрайняя на первый взгляд степь таила в себе огромное разнообразие растений и животных. Плодородие ее было не истощимо. Среди необозримого моря злаков и ковыля ютились островки дрока и вереска, виднелись кустики подорожника, зверобоя, шалфея, лютика, тысячелистника, кресса. Попадались буйные заросли шиповника, красного клевера и васильков, осыпанные белыми цветами кусты боярышника.
Над диким полем кружили вороны, журавли и дикие голуби, взлетали испуганные куропатки. Впереди меня проносились сайгаки, зайцы и даже волки. В степи кипела жизнь. Своя , неповторимая и полная опасности. Как ребенок, я радовался этой красоте и своей свободе, но чувство опасности меня не покидало.
Особенно тревожными были ночи. Надо было опасаться не только хищных зверей, но и недобрых людей. Встречи с ними я первое время избегал и обходил караваны стороной. Еще задолго до наступления сумерек, я выбирал на вершине холма площадку, заросшую колючим и густым кустарником, и останавливался на ночлег. Костра не разжигал. Боялся привлечь внимание кочевников , чтобы снова не оказаться в неволе. Как одинокий волк продвигался я по степи.
На третий день пути у меня закончились съестные припасы. Реже стали попадаться люди. Мой вороной, поджарый конь арабской крови, явно устал. Ему , как и мне, нужен был отдых.
Я остановился на берегу небольшой речушки, Стреножил коня. Наколол своим коротким копьем несколько жирных сазанов и запек их на углях в глине. Искупался и постирал свою одежду, а после сытного обеда задремал.
Проснулся я от громкого ржания моего вороного. К речке приближались две повозки на высоких скрипучих колесах, перегруженных домашним скарбом. На одной повозке дремала старуха ,а на другой старик- кочевник. Позади повозок ковыляли трое крепких молодых полуголых мужчин и девушка славянской внешности. Женщина шаталась от усталости, громко рыдала и возмущалась.
- Отпустите меня! Я вернусь. На дороге осталась умирать моя сестра. Я ее сама понесу. Старик стегнул женщину плетью.
- Замолчи , женщина! Твою сестру уже давно растерзали шакалы, а вороны выклевали ей глаза.
- Что ты, старый хрыч, жадничаешь? Отпусти ее,- ныла старуха. - Она не жилец и скоро подохнет. С нее не будет проку. Была бы она ягненком , я бы взяла ее к себе даже на колени. С того больше пользы, чем с нее, как никак шерсть и мясо.-
Невольники, мужчины, шли покорно и молча за повозкой. Сзади пленников шел мальчик-кипчак лет семи с хворостиной и подгонял невольников, точно скотину.
- Вперед, вперед скоты-урусы! – кричал мальчик и поочередно стегал каждого хворостиной. Несмотря на жару, он был одет в соболиную шапку и богатый кафтан с чужого плеча. На его ногах были просторные сафьяновые сапоги, и, чтобы они не свалились, маленький кочевник туго их перевязал под коленями веревкой. Зрелище было забавное и грустное.
Старик кочевник стеганул снова женщину плетью. Она рванулась вперед и упала. Веревка оборвалась, и рабыня осталась лежать в придорожной пыли. Повозка поравнялась со мной и остановилась.
- Эй, джигит!- обратился ко мне степняк.- Не хочешь купить себе женщину? Она молода и пригожа. Знатного рода, но слабая и изнеженная.С нее работница никакая, а для любовных утех тебе сойдет. Дешево продаю, всего за две золотые монеты.
- Эге- ге …Да она и до ночи не доживет, - ответил я равнодушно.- Хочешь две медные монеты?
- Как! – воскликнул удивленно возница, - а потом немного подумал и сказал
- Давай! А то и точно не доживет!- Кочевник радостно засунул за голенище сапог две полученные от меня монеты и продолжил дальше свой путь. Я освободил женщине руки от веревок, и она тотчас бросилась назад по дороге, искать брошенную на растерзание шакалам сестру.
Мужчины- пленники с мольбой смотрели на меня. Их взгляды просили , чтобы я выкупил или освободил из плена. Но у меня не было никакого желания это делать, даже из милосердия. Они были жалки и трусливы. При желании они могли сами освободить себя. Разве были достойными противниками немощные старик и старуха с мальчиком для трех молодых и крепких мужчин? Стыд и позор таким мужчинам!
Должен сказать, что наше смирение, терпение и раболепие просто выводит меня иногда из себя. Мне не раз приходилось видеть и слышать рассказы о том, как в ту или иную славянскую деревню залетала горстка печенегов или половцев и безнаказанно грабила и убивала жителей. Десятки, а то и сотни крепких и здоровых мужчин, не осмеливались дать им достойный отпор. Они сами связывали себя и покорно шли в рабство со своими семьями.
А однажды я был сам свидетелем такого случая .По поручению князя Владимира я ехал в славный город Муром, на родину русского богатыря Ильи Муромца. В пути остановился в поле. Десятка два крепких мужчин сеяли просо. Они пригласили меня к своему костру и поделились со мной ужином. Тут все заговорили о степняках, встречах с ними и , как от них страдает русская земля.
- Был у нас такой в деревне случай, - рассказывал один из землепашцев .Сидим мы как-то с мужиками на завалинке и толкуем о том и сем. Тут в деревню въехал печенег. Он поскакал прямо на нас и давай рубить людей одного за другим. Только мы с Миколой спаслись. Никто не осмелился из нас оказать ему сопротивление.
- А вот недавно в соседней деревне был такой случай.- рассказывал другой. - Настиг кипчак работающего в поле одного человека, кинулся, а оружия при себе нет. Страшным голосом он приказал пахарю
- Ложись на землю и не шевелись! – Пока тот лежал, он поскакал к другой своей лошади, навьюченной награбленным добром, отыскал там свой меч и убил крестьянина.
Так сидели мужики у костра и сетовали на произвол сынов степи и щедро угощали меня горячей мучной болтушкой. И надо же было такому случиться. Вдруг страшный ,хриплый голос из темноты прокричал:
- Эй вы! Скрутите- ка друг другу руки за спиной! – Вскоре, на рыжем коне, показался кипчак.
- Беда, беда, запричитали , как старушки мужики и принялись снимать с себя пояса и крепко вязать друг другу руки.
- Стойте! Сказал я, - Пуганая ворона и куста боится. Он один , а нас двадцать. Убьем его и дело с концом!
- Нет!- в один голос заявили мужики. Мы боимся!- Не долго думая, я выхватил нож и метнул в кипчака. Тот кулем свалился на землю. Нож попал ему прямо в горло. Мужики разбежались в разные стороны.
Я забрал у убитого разбойника оружие и осмотрел свою добычу. На второй лошади, навьюченной награбленным добром, я нашел много богатых вещей. Тут к костру стали подтягиваться мои старые приятели и требовать от меня разделить добычу. Я отвязал и скинул на землю все мешки и сумки, бывшие на коне, оставив себе одну большую и самую богатую. Вскочив на своего коня, и не попрощавшись с ними, ускакал. Мне было обидно и больно за их трусость и жадность…
….Вскоре я собрался и отправился в путь .По дороге я догнал девушку. Она сидела у свежей могилы и горько рыдала .В безлюдной и дикой степи, она похоронила родного человека. Голыми руками она вырыла своей сестре могилу. На ее пальцах рук не было ногтей. Конечности страшно кровоточили. Я приложил к ним лекарственные травы и перевязал, накормил и немного успокоил несчастную девушку. Затем почти насильно посадил на лошадь и довез до ее небольшого городища, который располагался на берегу небольшой речки под названием Аксу.(Аксай) По дороге она мне рассказала, как неожиданно на поселение напала небольшая группа печенегов. Мужчин в поселке в тот момент не было. Они были в поле или на рыбном промысле. Кочевники разграбили городище, отца и несколько человек забрали в плен . Ее везли в гарем хана Боняка.