'''Глава 5. Первые ссоры новгородцев с варягами. Бунт.'''

Наступил 863 год. Казалось, что с приходом варягов ничего в жизни горожан не изменилось. Да и что можно изменить за несколько месяцев в этом полусонном и смиренном купеческом городище? Город жил своей размеренной и привычной жизнью. Рюрик правил справедливо и милосердно. Мелкие судебные дела он отдал на откуп самых честных новгородских бояр, не противился, поначалу, решениям вече, уважал обычаи и не писанные новгородские законы, потихоньку вводил свои, варяжские. Рюриком была довольна: и знать и чернь. Доволен был и князь с дружиной. Новгород посулил за его службу 300 гривен в год, что составляло цену ста пятидесяти фунтов серебра, да еще бесплатное содержание дружины. Им отвели лучшие жилища. Для их увеселения новгородские бояре затевали пиршества и праздники, где столы ломились от яств, дичи, пирогов, рыбы. Медовуха, брага, заморские вина лились рекой.
Прием, оказанный новгородскими боярами варягам, рассердил очень многих горожан, которые вынуждены были содержать в своих домах варягов,
кормить их и терпеть их высокомерие и безобразие, когда они распутничали с гулящими девками, а иногда с их женами и дочерьми. Назревал конфликт. Это случилось на второй день святок. Святки – новый годовой цикл у славян. В дни зимнего солнцестояния по всем домам новгородцев гасятся огни и путем трения добывают новый «живой огонь», от которого вновь зажигают печи, очаги и огарки. В избах в новогоднюю ночь гадают о своей судьбе и будущем урожае. Только в теремах Рюрикова и его дружиников горели
огни и шло буйное празднество. Молодым новгородцами это не понравилось и они избили нескольких варягов за неуважение к нашим нравам и обычаям. Во время пира, устроенного боярами в честь праздника, царила нервозная обстановка. Варяги и новгородцы недобро смотрели друг на друга. Князь Рюрик взял в руки кубок вина и провозгласил здравицу в честь русов и варягов:
- Да будет земля Русская общим для нас домом, а кто придет к нам с мечом - мы его усмирим! Дав клятву, верно вам служить, мы исполним оную! За наш дружеский союз!-
Так случилось, что Вадима посадили напротив Дира, рядом с которым сидел его брат Аскольд. Взгляды их неоднократно скрещивались, как хорошо отточенные топоры. Каждый из них знал, что они теперь враги, но никто даже и не думал сделать шаг к примирению.
Братья были поразительно похожи друг на друга. Атлетического телосложения, с рыжими волосами на голове и бороде, маленькими, как у свиньи тусклыми глазами они рвали грязными руками мясо и запихивали его себе жадно в рот. Вид их был дик и свиреп. Об их силе, стремительности и безрассудстве ходили легенды. Все уже знали – союз двух братьев непоколебим. Если один из них жаждал чей-то смерти, то другой хотел того же. Тот, кто осмелиться объявить войну любому их братьев, должен был либо погибнуть, либо уничтожить их двоих. Многие искали дружбы с братьями, но они всегда уклонялись от их заискиваний, полные глухого недоверия ко всем людям и даже своему конунгу. Всякое проявление симпатии они воспринимали с подозрением и не признавали иного вида лести, кроме как панического страха перед их звериной силой и безрассудством.
В глубине души молодой боярин был, пожалуй, сродни двум братьям. Он так же был несдержан, недоверчив и безжалостен к своим врагам, но в отличии от них, он не был так категоричен в суждениях и безрассуден в своих поступках. Более того, Вадим был снисходителен к своим приверженцам, верен данному слову и по- своему был справедлив и прям.
Новгородские гусляры веселили пирствующих задорной музыкой.Наступила ночь, и на пру царило небывалое оживление. К потрескиванию остновых дров, которые охапками бросали в огромный камин, присоединилось рычание мужчин, визг женщин, пронзительные крики детей. Все без различия пола и возраста были пьяны.
Самые красивые девушки города плыли, словно лебеди, в красивом танце. Среде них особенной красотой и богатой одеждой выделялась боярская дочь Гореслава. К ней было приковано вожделенное внимание многих мужчин. В этот день она особенно была хороша собой .Ее траур по отцу сильно затянулся и она впервые вышла на люди. Чуть похудевшая и немного повзрослевшая, она из девушки- подростка, вдруг превратилась в красивую женщину. Ее щеки розовели, как цветок, от прикованного к ней внимания мужчин, темные, нежные глаза были скромно опущены вниз, но на губах и в ямочках не щеках трепетала невольная улыбка. И тут Вадим заметил, с каким похотливым и жадным взглядом Дир смотрит на боярскую дочь. Его маленькие глаза посмотрели на Вадима в упор и зло блеснули:
- Дочь боярина будет принадлежать мне,- крикнул он хрипло. – Смерть тому, кто приблизиться к ней! Эти слова возбудили гнев молодого боярина. Он принял этот страшный вызов. В сильном возбуждении он вскочил на ноги. Его друзья сгрудились возле молодого боярина, и поощряемые криками остальных горожан приготовились к драке. Но тут раздался повелительный голос конунга:
- Эй, стража, арестуйте этих кочетов! Они мне надоели. Пусть их ссоры не омрачают наше веселье! Вадима и несколько его друзей бросили в одну из крепостных башен, Дира, в другую.
Третий день молодой князь томился в крепостной башне. Никто его не посещал, кроме старого варяга, который три раза в день приносил ему воду и скудную пищу. Его друзей опросили и выпустили на следующий день. Вадим скучал…
Чудовищно огромный, размером чуть не со степного орлана ворон, весь черный и взъерошенный, повадился садиться на его окошко. Он, то спокойно и пристально рассматривал узника, то сердито прыгал, вытягивая свой длинный клюв, громко хлопая своими мощными крыльям, как бы угрожая узнику. Вадима это забавляло, и он назвал ворона Диром. Боярин, предпринял несколько хитрых попыток поймать хищника, но тот всячески успевал увернуться от его руки:
- Берегись, Дир, берегись, говорил узник, - рано или поздно я тебя поймаю и придушу.
Ночью Вадим проснулся от шума и криков. Выглянув в узкое окно башни, он увидел огромное зарево огня, которое поднималось в районе княжеского квартала. Горело несколько срубов, где проживали княжеские дружинники.
- Началось! – подумал боярин. - Внезапно неистовое, хриплое карканье прервало его размышление. Он еле успел отпрянуть от окошка. Ворон, вытянув клюв, попытался угодить узнику прямо в глаз, бил крыльями о воздух, а потом внезапно исчез.
- Это знамение! – подумал молодой боярин.
- Нет! Глупость, ребячество! Не надо придавать этому значение! – успокаивал сам себя Вадим. - С этими противоречивыми мыслями он долго не мог заснуть…
Рано утром его отвели к правителю новгородскому. Рюрик был не один. В импровизированном тронном зале находились все знатные бояре города. Все они были сильно напуганы и старались не встречаться с презрительным взглядом молодого боярина
- Сударь, я уважаю вашу знатность и авторитет, но никак не пойму ваше поведение. Чего вы добиваетесь? Вы сеете раздор и вражду между моей дружиной и горожанами. Это по вашему приказу подожгли дома, где проживают мои воины? Вы сумасшедший?
Слова конунга хлестнули, словно удар бича, так обвинительно и утверждающе, что молодой боярин невольно вздрогнул. Еще не много и он наговорил бы правителю много дерзостей, как вдруг несколько варягов ввели толпу взлохмаченных новгородцев.
-Ну что там еще? Что это за люди? – спросил с раздражением конунг старшего конвоира Аскольда. Варяг, со злорадной улыбкой, отрапортовал:
- Эти люди были задержаны на пожаре. Они отказались принимать участие в тушении огня и отговаривали от этого других.
- Почему? Что они говорят в свою защиту? – спросил с раздражением конунг.
- Они возносили свои руки к небу и в один голос утверждают, что это нам небесная кара, - ответствовал Аскольд. – И это все? Аскольд беспомощно развел руками.
- Отпустите их и ищите виновных,- приказал конунг Аскольду и повернулся к Вадиму:
- Согласитесь сударь, разве это не безумие, поджигать деревянные строения в городе. Небольшой ветер и огонь мог охватить весь город. Какое безрассудство и ради чего? Непонятной ссоры!
Прежде чем ответить на недоуменный вопрос конунга, Вадим поймал себя на мысли, что сей князь вызывает у него некую симпатию своей искренностью и желанием быть справедливым и, даже, любимым своими подданными.
- Государь!- сказал боярин с уважением,- никакого безумия нет! Таковы новгородцы и все славяне. Если вы и ваша дружина это не поймете, то не сможете повелевать нашими племенами. Усмири своих воинов, чтобы не чинили они беспредела на земле новгородской. Князь улыбнулся снисходительно и отпустил молодого боярина с миром.
Великий новгородский гусляр Гудислав не раз в ходе своего повествования отмечал:
- На одном месте и камень мхом обрастает,- говорят мудрые люди - Рюриковичи, ревностно занимаясь благами славянского княжения, оставались спокойными зрителями отдаленных происшествий, постепенно и не навязчиво приобщая народ к своим законам и образу жизни. Имея не только доброе сердце, но и разум превосходный, они видели ясно нашу дикость и непотребство. Хвала сим мужам!
Ненависть Вадима к Диру и Аскольду распространилась на всех варягов, и чем больше он сдерживался, тем сильнее ненавидел пришельцев. Сначала он хотел покинуть Новгород, но страх за невесту остановил его. Молодой боярин томился и тосковал в этом городе, забросив все свои торговые дела с Византией и Булгарами, торгуя там мехами, медом и пенькой. Его двусмысленное положение оскорбленного жениха и знатного боярина мешали ему жить и только мысли о мести согревали его душу.
Не все новгородцы были равнодушны к страданиям гордого боярина. Многие мужья и женихи городища перенесли подобные унижения, и каждый из этих оскорбленных мужей, только и ждал удобного момента, чтобы отомстить обидчикам. Поджег избы варягов - было только началом их мести. Хватало и других обид и недовольств горожан на пришельцев: их грубость и высокомерие, нарушение нравов и обычаев предков, грабежи. Все в городе это знали и понимали, что ни чем хорошим это не кончиться. Недаром о русах соседние народы говорили:
- Не дай бог никому в палачах быть, а нельзя и без него. Это не люди, а бесы, они за свои обиды и унижения даже через сорок лет, но отомстят!
Несмотря на осторожную и миролюбивую политику конунга к своим подданным, случилось то, что не раз случалось до него, и будет случаться при других правителях. Возникла смута. Ее причиной стала давняя неприязнь Вадима и других новгородцев к наемникам.
Вадим, со своим верным слугой Дубовером и несколькими друзьями, случайно встретились на Николкином мосту через реку Волхву с группой варягов, среди которых были Дир и Аскольд. Наемники были навеселе. Варяги перекрыли дорогу через мост и стали оскорблять новгородцев. Образовалось столпотворение с одной и другой стороны моста. Завязалась перебранка. Посыпались оскорбления с одной и другой стороны. Вскоре, как это часто бывает, началась драка. Варяги не рассчитывали, что на сторону Вадима и его друзей станут новгородские мужики. Драка была короткой и жестокой.
Наемники были жестоко избиты и покалечены, а потом сброшены горожанами в Волхву реку. Часть из них утонула. Вадиму и его друзьям даже не пришлось участвовать в этой грандиозной драке. Все за них сделали обиженные варягами новгородцы.
Конечно, наемников можно было еще спасти, когда они в бурлящем потоке реки молили о помощи. Но новгородцы, не обращая внимания на их крики, поспешили по своим делам. Судьба к Диру и Аскольду была милосердна, и они выплыли из бурной реки и остались живы.
Это событие и последующий арест Вадима наделал в Новгороде много шума и породил много слухов. Город гудел, как встревоженный улей. Бояре попрятались в своих теремах и старались не выходить без надобности на улицу. Варяги ходили по городу группами и при полном вооружении.
Рюрик срочно держал совет с боярами, которых под усиленной охраной доставили на княжеский двор. Было опрошено более тридцати очевидцев, которые были в то время на мосту. Рюрик установил зачинщиков драки: Дира, Аскольда и Вадима. Над ними, при всем народе, он тут же устроил на следующий день скорый суд.
Молодой боярин смело, с достоинством отметал все обвинения, выдвинутые князем Олегом, сородича конунга и главного обвинителя на суде.
Вадим обвинил Дира, Аскольда и их друзей в грабежах, насилиях и враждебном отношении к новгородцам, что привело к печальному инциденту. Народ возгласами одобрения поддержал Вадима, но тут вмешался Рюрик:
- Сердитый сам себе мстит. Вы, враги земли русской, - бросал с негодованием слова обвинения в адрес зачинщиков драки конунг. - Сеете неприязнь и недоверие между дружиной и новгородцами. По вашей вине погибли люди. Вы заслуживаете смерти! (бояре кивают своими бородами) В ноги к князю бросается Гореслава, которая впервые появилась на людях. Ее пытается остановить друг ее отца, боярин Чуб:
- Светлейший князь, бояре! - Умоляла девушка, - помилуй их. В их действиях не было злого умысла поссорить нас. Это нелепая случайность. Вадим бросается к дочери старейшины, поднимает ее:
-Не унижайся, Гореслава, перед варварами. И от милости Божьей погибают. Они даже не знают наших обычаев, Богов народа, которым пытаются управлять. Горе нам, славянам! (гул одобрения)
- Боярин,- прошипел князь Олег, - меч власти длинен. – Ты зашел слишком далеко. Князь терпелив, но не на столько, чтобы выслушивать твои оскорбления!
Князь Рюрик, глядя на боярскую дочь, с восхищением и вожделением неожиданно изрек:
- Сказанное слово, что пущенная стрела. Я поступаю дурно, когда поступаю не в угоду себе. Я прощаю вас! Но вы должны, боярин, заплатить штраф за каждого погибшего дружинника по 80 гривен и покинуть сей город и больше в нем не появляться, ибо тут же будете казнены.
Посадник Остомысл, родной дядя Гореславы, сказал:
- Дочь! В твоей голове одна солома. Глупеешь на глазах. Твое чувство к этому жалкому боярину определят твою несчастную судьбу. Откажись от него пока не поздно. Я предпочту, чтобы ты умерла, прежде чем родила от этого недоноска. Я не потерплю, чтобы наша кровь смешалась с его жидкой кровью!
Волхв Драгомил, уходя с княжеского суда, бросил князю Олегу, родственнику Рюрика, при всем народе:
- Не праведный суд вершите, чужеземец! Наши Боги накажут тебя. Ты умрешь не своей смертью, а от своего любимого коня!
- Ты, зловещий колдун, уходи по добру и по здорову, пока я не осерчал!- гневно воскликнул варяг. Его лицо покраснело, губы побелели, тело дрожало…
Новгородцы ждали от княжеского скорого суда худшего - казни молодого боярина, но услышав другой приговор – разразились криками одобрения и славления конунга и боярина.
- Слава конунгу и его справедливому суду! Слава Вадиму Храброму!
Великий и мудрый Гудислав сказывал в своих сказаниях по данному событию:
- Хвала нашим языческим Богам, что дали нам достойного правителя земли словенской. Сей отважный воин оказался и мудрым человеком. Ни в одной из тех сложных и разнообразных ситуаций, в каких случалось бывать ему, когда он завоевывал чужие земли в кровопролитных и несправедливых войнах в угоду себе и своему времени, не проявился с таким блеском его характер, живость ума и сила воли, как в его мудром правлении племенами словенскими.
Оказавшись на положении приглашенного правителя « новгородской республики», которая некогда была его врагом. Ни чем не подкрепленную дружбу с непредсказуемым народом, князь Рюрик отважился повелевать этим диким народом; не обладая, достаточными силами и средствами, для увеличения своей дружины, поддержкой своих сородичей в случае войны или недовольства своих многочисленных и воинственных подданных, он сильно рисковал. На что, рассчитывал сей безумец? Что он вынашивал в тиши своих покоев и в видимом унылом бездействии? Об этом рассказали нам намного позже его великие дела и деяния его потомков…
Княжеский суд и первые месяцы правления сего князя показывали, что он решил править не силой, а справедливостью и милосердием, чтобы завоевать полное доверие новгородцев.
После памятного суда изменилось поведение варяжской дружины и самого правителя. Вместо шумных увеселений и роскошных пиров, имевших место в начале правления, новый государь показывал пример смиреннейшей жизни, и дабы корона крепче держалась на его голове, он делал вид, что ее тяжесть ему не под силу и он не может обойтись без поддержки новгородских бояр, без которых он не отваживался принять ни одного решения. Расчетливый конунг представал перед своенравными и высокомерными боярами и поданными, этаким простаком, скромным и благожелательным правителем, хотя никто не был до конца уверен, что он таковым является на самом деле. А хитрому варягу только это было и надо. Время работало на укрепление его авторитета и могущества.
Совсем другим было положение изгнанников. В один миг они лишились крова и былого богатства, любви, авторитета, будущего. Вадиму пришлось заплатить всем своим имуществом за гибель варягов. Все надо было начинать сначала. Искать свое место под солнцем, идя навстречу своей судьбе. И каждый из них найдет свою судьбу, и свое заслуженное своими деяниями счастье или несчастье…
И, как был прав гусляр Гудислав, когда в своих сказаниях посетовал:
- Никто из нас не знает, где найдет, а где потеряет. Как не разумно и абсурдно наше бытие! Счастье, любовь, как и успехи в жизни, слишком редко выпадают на долю достойных мужей, и можно смело утверждать, что то и другое несовместимо…
Нелегко, по правде сказать, убедить себя в этой истине, подтвержденной жизнью, ибо, я полагаю, она в высшей степени несправедлива и удивительна. Ведь ничто так не достойно восхищения, и даже зависти, как настоящая любовь; ничто не может привлечь внимания, чем душа, сжигаемая святым огнем неразделенной любви. И нет существа, сколь виновно бы оно ни было, которое не очистилось бы в горниле безмерного несчастья; нет сердца, которое не стало бы человечнее и благороднее под влиянием своей всепоглощающей любви. Именно там, где мы видим страсть, лишенную всякой надежды, и открываются тайны добродетельной силы и геройства. О, как непостижим рок нашего героя!
Гореслава старалась всячески облегчить положение молодого боярина, предлагая поговорить с конунгом и боярами о смягчении приговора и снятии тяжкого обвинения.
- О, любимая! – сжимая в своих объятиях княжну, говорил гордый боярин, - Я даже запрещаю тебе думать о таком исходе дела. Моя боярская честь требует иных действий. Как честный и благородный человек, я освобождаю тебя от обещания стать моей женой. Моя судьба туманна и не предсказуема. Я не смею обрекать тебя на ожидание и пустые надежды. Но знай, только одну женщину я любил, и буду любить всю свою жизнь - это мою Гореславу.
- Горе мне, горе мне,- – плакала молодая боярыня. – Я знала, я чувствовала, что мне придется расстаться с тобою. Давай я пойду вместе с тобою и разделю все твои горести и твою судьбу?
Ее голос прервался рыдания, и Вадим, припав к ее ногам, сказал:
- Успокойся, дорогая моя, ибо с Божьей помощью я не теряю надежды снова вернуться в мой город. А если судьба моя будет иной, если я не вернусь с изгнания, тогда послушай мою последнюю просьбу. Если я погибну или умру, признай своим богом Господа Бога и возьми при крещении имя моей матери, Ольги. Она и я , мы вместе будем ждать тебя на небесах, где наши души навсегда соединятся святыми узами бессмертной любви.
- Я обещаю, - твердо ответила дочь старейшины Гостомысла. Только на рассвете Вадим покинул дом Гореславы. Вместе с верным слугой Дубовером, он тихо покинул родной город.
Дир и Аскольд решили попрощаться с Новгородом шумно и весело. Этот ненавистный им город не был их родиной. Их родиной было любое место на земле, где есть удача и богатство. На прощальный ужин они пригласили всю княжескую дружину, за исключением самого князя. Этим самым они хотели унизить Рюрика, но на прощальную пирушку пришли всего несколько человек. И то, только затем, чтобы покинуть вместе с братьями городище, и вернуться на забытую родину. Так, что дружеская пирушка, невольно превратилась в поминки по несбывшимся надеждам. Полночь. И тут у Дира мелькнула идея - украсть у Рюрика один из его бригов, и вернуться на нем на родину. Пьяная идея варяга воодушевила соратников, но благоразумный Аскольд, сразу же отверг бредовую идею:
- Нас настигнут княжеские холуи в один час, - сказал с усмешкой он. - Лошади бегут быстрее ладьи. Рюрик встретит нас в узком перешейке Волхвы и нам конец. А если штиль? Не минуемая гибель! Долго еще спорили варяги. Слишком заманчива была идея. Более того, они были все моряками. Это была их стихия.
В конце концов, соотечественники решили поджечь стоящие не рейде ладьи конунга, за его несправедливое, не уважительное отношение к ним и изгнание. Еще не пропели первые новгородские петухи, как план мести был готов.
- Братья мои! Собирайте вещи, седлайте лошадей рассвет уже близок, берите побольше лучинок. На ладьях много соломы, припасенной для ночлега. Струги вспыхнут, как факелы,- довольно потирая руки, говорил варягам Дир. Обвязав копыта лошадей тряпьем, они тихо спустились к пристани. Дир, Аскольд и двое соотечественников сели в лодки и направились к стоящим друг к другу ладьям конунга. Остальные, прихватив под уздцы лошадей товарищей, отправились вниз по Волхве реке, чтобы у ее излучине ждать отважных друзей.
Все получилось, как задумали дерзкие варяги. На ладьях не было ни души и им не стоило большого труда быстро поджечь сразу четыре ладьи и, в полной темноте пустить свои лодки вниз по реке, пока огонь не вырвался из трюмов. Но они уже были далеко.
Варяги с неким злорадством, смотрели на огромное зарево и клубы дыма, поднимающиеся над пристанью и, как безумные, весело гоготали во все горло и крикнул:
- Рюрик, ты заслужил нашу месть! Скоро мы доберемся и до тебя! Вскоре они были далеко от Новгорода. Их путь лежал в сторону Днепра, где они найдут то, к чему так стремились в жизни – почести, богатств и великую славу правителей русских.
Прошло более года со дня изгнания боярина Вадима и варягов из Новгорода. Умерли братья Рюрика - Синеус и Трувор. Их земли новгородский князь присоединил к своим. Гореслава разрешилась от бремени и родила Вадиму сына. На юге славянских земель объявились Дир и Аскольд, в качестве великих князей киевских, а о боярине Вадиме ничего не было слышно, разве только новгородские купцы говаривали, что появился в окрестностях земли киевской разбойник, очень похожий на Вадима, который убивает и грабит княжеских вельмож из числа варягов. Видели его и вблизи новгородских земель, в поселении Кутейники. С ним была и Гореслава…