Форум
Зачастую случается так, что жизнь нас заставляет принимать срочные решения. Мы же по своему славянскому обыкновению при решении любого, даже незначительного вопроса, привыкли выжидать и медлить. И только, когда нам уже становится невмоготу, мы, засучив рукава, решаем нашу проблему. И главное здесь не пойти легким путем и не свернуть с намеченного пути, как часто у нас бывает…
С тяжелым сердцем я снова отправился на княжеский двор, чтобы найти себе любую работу. Княжеский двор занимал почти всю городскую площадь: в самом центре его деревянного фасада можно было издали видеть сверкающий герб Рюриковичей с изображением двуглавого орла на серебряном поле.
Площадь вокруг огромного терема, с крепостными башнями, бревенчатыми стенами и крепкими строениями кишела людьми всякого рода и звания. Я вошел в ворота кремля и огляделся. И тут я обратил внимание на одного монаха, несущего тяжелую стопку книг. В нем я узнал своего попутчика, инока Михаила. Я его окликнул.
- Как здравствуешь, отче Михаил? Пришел тебя проведать, не болеешь?- Он меня узнал и, как и я, обрадовался нашей встрече. Мы с ним обнялись. Я помог ему донести книги до княжеской библиотеки, где как я понял, он работал с несколькими монахами – греками. Было время обеда, и он пригласил меня откушать с его братией.
За трапезой я рассказал ему о своих несчастиях, новых друзьях, предстоящей работе, над чем, он и его братия, хорошо посмеялись, а потом перекрестилась.
Быстро пообедав, монахи отправилась работать с книгами, а отец Михаил, так его называли иноки, повел меня по огромным залам библиотеки. Такого количества книг и роскоши я никогда не видел. Книги разной величины, в дорогой золотой и серебряной оправе из телячьей кожи стояли на деревянных полках. Огромный светлый зал с несколькими резными столами и стульями был увешан картинами, с изображениями какой-то другой, не нашей, а заморской чудной жизни.
Вдруг из потаенной двери, которую я не заметил раньше, вышла женщина лет шестидесяти. Она была в красивом длинном платье, с золотыми нитями, которые так и переливались в солнечных лучиках света, которые проникали через окна из слюды в зал. Я ее сразу узнал. Это была княгиня Малуши, мать князя Владимира Я ее часто видел на княжеском дворе в Берестове. Мы с отцом Михаилом тотчас склонились в почтительном поклоне, приветствуя княжескую особу. Михаил, тут же представил меня матери конунга.
- Княгиня, разрешите представить вам этого благородного юношу, который однажды меня спас от разбойников, теперь я перед ним в неоплатном долгу. Зовут его Жизномир, он сын достопочтенного Мирошки из Берестова. Прибыл он, в сей славный город, к воеводе Добрыне с рекомендательным письмом от старейшины и волхва Добрушки искать счастья в услужении князю новгородскому. - Я не ожидал такой лестной оценки моей персоны отцом Михаилом. А еще я никогда не думал, что мать князя Владимира проявит такое расположение ко мне.
Она по-отечески расспросила меня о моих родителях, дяде, которых хорошо знала. Выразила сочувствие, что родителей больше нет. Похвалила моего дядю за участие в моей судьбе. Оценила мою тягу к знаниям. И тут же решила мою судьбу: определила жить с монахами при библиотеке, учиться книжному делу и языкам. И самое главное – учиться в школе для богатых отпрысков разным наукам.
- Не учась, и лаптя не сплетешь! – сказала она с улыбкой.
Сразу же мне было положено небольшое жалование, которое быстро позволило мне расплатиться с долгами.
Минул целый год, как я обосновался на княжеском дворе. С того дня я своих друзей не видел. Моя жизнь протекала однообразно и размеренно. С раннего утра я был на ногах: протирал от пыли книги, чинил их переплеты, и читал, читал. Потом шел на занятия, где изучал различные науки и языки. После полудня я возвращался с занятий, обедал и снова книги, книги…Часто послеобеденное время я проводил в обществе отца Михаила или его ученой братии, где совершенствовался в различных языках и переводах книг на старославянский язык. Греки удивлялись моим способностям к языкам. Всего через год я говорил почти на всех языках и наречиях народов, населяющих Русь и ее ближайших соседей. Я перечитал почти все славянские летописи, хранившиеся в княжеской библиотеке, греческие книги, изучил государственное правление, историю Греции и Рима, о которых имел понятие и раньше.
Княгиня Малуши была мною довольна и в знак особенного расположения часто приглашала меня в качестве переводчика на свои встречи с ее иностранными гостями, которые через нее пытались влиять на князя Владимира и его братьев. Наблюдая за ней, я много узнал и много чему научился. Мой кругозор значительно расширился и обогатился новыми познаниями в области государственного устройства Руси. Иногда княгиня то ли в шутку, то ли всерьез спрашивала у меня совета, как бы я поступил в той или иной ситуации. Я незамедлительно высказывал ей честно свое мнения зачастую не то, которое она хотела услышать. Она снисходительно улыбалась и одобрительно, как-то по-особенному смотрела на меня, словно я ее сын. В народе говорили, что княгиня была пророчицей. Существовал даже такой обычай, что в первый вечер йоля должны были приносить её в кресло перед высоким сиденьем конунга. И… спрашивает конунг свою мать: - Не видит или не знает ли она какой-либо угрозы или урона, нависшего над его государством, или приближения какого-либо не мирья или опасности, или покушения кого-либо на его владения. Она отвечает:
- Не вижу я ничего такого, сын мой, что, я знала бы, могло принести вред тебе или твоему государству, а равно и такого, что спугнуло бы твое счастье. И все же вижу я видение великое и прекрасное. Родился сын конунга в Нореге. Эта новость позднее подтвердилась. Подтвердилось и ее пророчество о злой кончине мужа. Как известно, Святослав был убит печенежским князем Курей, который отсек ему голову, а из черепа сделал себе чашу, оправив ее золотом. На всех пирах Курей пил только из этой чаши и хвалился всем за столом, что убил великого воина и царя русов.
- Два меча в одних ножнах не поместятся, - говорил гордо Курей…
Иногда мне казалось, что она знает и мою судьбу, но спросить об этом я даже не помышлял. Я не хотел отравлять себе жизнь. Зачем, если жизнь так прекрасна и полна неожиданностей!
Как-то она принесла мне книгу «Эллинского и Римского летописца» с рисунками , в коей рассказывалось об Александре, царе Македонском и попросила меня в подобной форме попробовать описать деяние князя Святослава, основываясь на перечитанных мною летописях о нем, хранившихся в княжеской библиотеке. Эта работа захватила меня.
Князя Владимира за год моего пребывания на княжеском подворье я встретил всего несколько раз и то на пирах, куда он приглашал всех после своего недавнего триумфального и бескровного возвращения с чужбины. Он любил пиры и празднества, кулачные бои, где я непременно участвовал. Князь часто пировал, но не с одними своими боярами. Владимир хотел делиться своими утехами со всем народом - и со старыми и малыми; он отправлял пиршества преимущественно в большие языческие праздники и в честь своих побед. Конунг созывал народ отовсюду, кормил, поил всех пришедших, раздавал неимущим потребное и, даже заботясь о тех, которые сами не в состоянии были явиться на княжий двор, приказывал развозить по городу пищу и питье. Но такое мирное препровождение времени не мешало ему, однако, воевать против врагов. Тогда славянскую землю беспокоили печенеги, народ кочевой и наезднический. Поэтому большую часть своего времени Владимир и Добрыня проводил в походах на врага или за данью.
Благодаря моим знаниям языков и покровительству княгини, за мной вскоре закрепилась слава первого толмача и удачного кулачного бойца, так как я не пропускал не одного кулачного боя и неплохо дрался. Ко мне стали обращаться бояре, купцы, дружинники и другой люд, испытывающие трудности перевода с другого языка и наоборот. Я всем помогал. Плату не требовал, но если давали, - брал. Благодаря моему бескорыстию, я приобрел среди новгородцев известность, друзей и даже покровителей. Меня стали приглашать в известные дома на семейные торжества, праздники и просто отобедать. Но я все приглашения отклонял. Я дал себе негласный обет: пока не добьюсь успеха - с княжеского двора ни ногой. Тем более, большую часть времени я посвящал переписи книги о Святославе. Писал я ее более года. Я объединил все рассказанное летописцами и услышанное мною от очевидцев о Святославе в одну книгу и обобщил, как это делали греческие историки. Княгиня Малуши осталась довольна моим писанием и щедро меня вознаградила за мой труд.
С тяжелым сердцем я снова отправился на княжеский двор, чтобы найти себе любую работу. Княжеский двор занимал почти всю городскую площадь: в самом центре его деревянного фасада можно было издали видеть сверкающий герб Рюриковичей с изображением двуглавого орла на серебряном поле.
Площадь вокруг огромного терема, с крепостными башнями, бревенчатыми стенами и крепкими строениями кишела людьми всякого рода и звания. Я вошел в ворота кремля и огляделся. И тут я обратил внимание на одного монаха, несущего тяжелую стопку книг. В нем я узнал своего попутчика, инока Михаила. Я его окликнул.
- Как здравствуешь, отче Михаил? Пришел тебя проведать, не болеешь?- Он меня узнал и, как и я, обрадовался нашей встрече. Мы с ним обнялись. Я помог ему донести книги до княжеской библиотеки, где как я понял, он работал с несколькими монахами – греками. Было время обеда, и он пригласил меня откушать с его братией.
За трапезой я рассказал ему о своих несчастиях, новых друзьях, предстоящей работе, над чем, он и его братия, хорошо посмеялись, а потом перекрестилась.
Быстро пообедав, монахи отправилась работать с книгами, а отец Михаил, так его называли иноки, повел меня по огромным залам библиотеки. Такого количества книг и роскоши я никогда не видел. Книги разной величины, в дорогой золотой и серебряной оправе из телячьей кожи стояли на деревянных полках. Огромный светлый зал с несколькими резными столами и стульями был увешан картинами, с изображениями какой-то другой, не нашей, а заморской чудной жизни.
Вдруг из потаенной двери, которую я не заметил раньше, вышла женщина лет шестидесяти. Она была в красивом длинном платье, с золотыми нитями, которые так и переливались в солнечных лучиках света, которые проникали через окна из слюды в зал. Я ее сразу узнал. Это была княгиня Малуши, мать князя Владимира Я ее часто видел на княжеском дворе в Берестове. Мы с отцом Михаилом тотчас склонились в почтительном поклоне, приветствуя княжескую особу. Михаил, тут же представил меня матери конунга.
- Княгиня, разрешите представить вам этого благородного юношу, который однажды меня спас от разбойников, теперь я перед ним в неоплатном долгу. Зовут его Жизномир, он сын достопочтенного Мирошки из Берестова. Прибыл он, в сей славный город, к воеводе Добрыне с рекомендательным письмом от старейшины и волхва Добрушки искать счастья в услужении князю новгородскому. - Я не ожидал такой лестной оценки моей персоны отцом Михаилом. А еще я никогда не думал, что мать князя Владимира проявит такое расположение ко мне.
Она по-отечески расспросила меня о моих родителях, дяде, которых хорошо знала. Выразила сочувствие, что родителей больше нет. Похвалила моего дядю за участие в моей судьбе. Оценила мою тягу к знаниям. И тут же решила мою судьбу: определила жить с монахами при библиотеке, учиться книжному делу и языкам. И самое главное – учиться в школе для богатых отпрысков разным наукам.
- Не учась, и лаптя не сплетешь! – сказала она с улыбкой.
Сразу же мне было положено небольшое жалование, которое быстро позволило мне расплатиться с долгами.
Минул целый год, как я обосновался на княжеском дворе. С того дня я своих друзей не видел. Моя жизнь протекала однообразно и размеренно. С раннего утра я был на ногах: протирал от пыли книги, чинил их переплеты, и читал, читал. Потом шел на занятия, где изучал различные науки и языки. После полудня я возвращался с занятий, обедал и снова книги, книги…Часто послеобеденное время я проводил в обществе отца Михаила или его ученой братии, где совершенствовался в различных языках и переводах книг на старославянский язык. Греки удивлялись моим способностям к языкам. Всего через год я говорил почти на всех языках и наречиях народов, населяющих Русь и ее ближайших соседей. Я перечитал почти все славянские летописи, хранившиеся в княжеской библиотеке, греческие книги, изучил государственное правление, историю Греции и Рима, о которых имел понятие и раньше.
Княгиня Малуши была мною довольна и в знак особенного расположения часто приглашала меня в качестве переводчика на свои встречи с ее иностранными гостями, которые через нее пытались влиять на князя Владимира и его братьев. Наблюдая за ней, я много узнал и много чему научился. Мой кругозор значительно расширился и обогатился новыми познаниями в области государственного устройства Руси. Иногда княгиня то ли в шутку, то ли всерьез спрашивала у меня совета, как бы я поступил в той или иной ситуации. Я незамедлительно высказывал ей честно свое мнения зачастую не то, которое она хотела услышать. Она снисходительно улыбалась и одобрительно, как-то по-особенному смотрела на меня, словно я ее сын. В народе говорили, что княгиня была пророчицей. Существовал даже такой обычай, что в первый вечер йоля должны были приносить её в кресло перед высоким сиденьем конунга. И… спрашивает конунг свою мать: - Не видит или не знает ли она какой-либо угрозы или урона, нависшего над его государством, или приближения какого-либо не мирья или опасности, или покушения кого-либо на его владения. Она отвечает:
- Не вижу я ничего такого, сын мой, что, я знала бы, могло принести вред тебе или твоему государству, а равно и такого, что спугнуло бы твое счастье. И все же вижу я видение великое и прекрасное. Родился сын конунга в Нореге. Эта новость позднее подтвердилась. Подтвердилось и ее пророчество о злой кончине мужа. Как известно, Святослав был убит печенежским князем Курей, который отсек ему голову, а из черепа сделал себе чашу, оправив ее золотом. На всех пирах Курей пил только из этой чаши и хвалился всем за столом, что убил великого воина и царя русов.
- Два меча в одних ножнах не поместятся, - говорил гордо Курей…
Иногда мне казалось, что она знает и мою судьбу, но спросить об этом я даже не помышлял. Я не хотел отравлять себе жизнь. Зачем, если жизнь так прекрасна и полна неожиданностей!
Как-то она принесла мне книгу «Эллинского и Римского летописца» с рисунками , в коей рассказывалось об Александре, царе Македонском и попросила меня в подобной форме попробовать описать деяние князя Святослава, основываясь на перечитанных мною летописях о нем, хранившихся в княжеской библиотеке. Эта работа захватила меня.
Князя Владимира за год моего пребывания на княжеском подворье я встретил всего несколько раз и то на пирах, куда он приглашал всех после своего недавнего триумфального и бескровного возвращения с чужбины. Он любил пиры и празднества, кулачные бои, где я непременно участвовал. Князь часто пировал, но не с одними своими боярами. Владимир хотел делиться своими утехами со всем народом - и со старыми и малыми; он отправлял пиршества преимущественно в большие языческие праздники и в честь своих побед. Конунг созывал народ отовсюду, кормил, поил всех пришедших, раздавал неимущим потребное и, даже заботясь о тех, которые сами не в состоянии были явиться на княжий двор, приказывал развозить по городу пищу и питье. Но такое мирное препровождение времени не мешало ему, однако, воевать против врагов. Тогда славянскую землю беспокоили печенеги, народ кочевой и наезднический. Поэтому большую часть своего времени Владимир и Добрыня проводил в походах на врага или за данью.
Благодаря моим знаниям языков и покровительству княгини, за мной вскоре закрепилась слава первого толмача и удачного кулачного бойца, так как я не пропускал не одного кулачного боя и неплохо дрался. Ко мне стали обращаться бояре, купцы, дружинники и другой люд, испытывающие трудности перевода с другого языка и наоборот. Я всем помогал. Плату не требовал, но если давали, - брал. Благодаря моему бескорыстию, я приобрел среди новгородцев известность, друзей и даже покровителей. Меня стали приглашать в известные дома на семейные торжества, праздники и просто отобедать. Но я все приглашения отклонял. Я дал себе негласный обет: пока не добьюсь успеха - с княжеского двора ни ногой. Тем более, большую часть времени я посвящал переписи книги о Святославе. Писал я ее более года. Я объединил все рассказанное летописцами и услышанное мною от очевидцев о Святославе в одну книгу и обобщил, как это делали греческие историки. Княгиня Малуши осталась довольна моим писанием и щедро меня вознаградила за мой труд.
